Книга Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору, страница 62 – Дмитрий Емец

– Некромагия, ужасная хозяйка! Методика сращивания плоти! Еще эту технику называют: «дорогая, помолчи немного»! – шепнул Ирке Антигон.

– Простите, что прервал вашего пажа… Обряд наполнения магией занимает не менее часа. У нас этого часа нет. Скоро здесь будут боевые маги. Глиняный Пес рядом. Надо уходить! – сказал фее Багров.

– Тут защитные руны! Здесь безопасно, – упрямо возразила Трехдюймочка.

– Это ложное представление. Ткань миров постепенно растягивается. Это может означать все что угодно. Темпоральное смещение, расширение параллельного мира или даже то, что в комнате собралось слишком много магов. Однако более вероятно, что Пес уже близко. В запасе у нас минут двадцать, не больше.

Ирка вопросительно оглянулась на Антигона. Тот двусмысленно шмыгнул носом, показывая, что лично он ничего подозрительного не обнаруживает. Однако в интуиции Багрова тоже сомневаться не приходилось. Трехдюймовочка вздохнула и стала быстро собираться.

Эдя страшно замычал, этим древним коровьим способом требуя внимания к собственной персоне. Он мычал так громко и протестующе, что остальным невозможно было разговаривать.

– До чего упорный! И что с ним сделаем: отнимем дыхание или вернем речь? Кто голосует за то, чтобы отнять дыхание? – спросил Матвей.

Трехдюймовочка мстительно подняла палец.

– Я! – пропищала она. – Он спутался с моей сестрой. Согласился стать ее великанчиком, дуся противная!

Антигон посмотрел на фею и тоже поднял руку.

– Два голоса, чтобы отнять дыхание. А кто за то, чтобы вернуть речь? – спросил Матвей. Сам он, как распорядитель, от участия в голосовании уклонился.

Ирка, которой было жалко Эдю, проголосовала за него.

– Два против одного. Вот уж не ожидал! – с сожалением сказал Багров, начиная поднимать правую руку испытанным движением некромагов. Примерно с таким же изяществом поднимал свою тросточку его коллега с фамилией, в которой одна часть колотила другую.

– М-м-м-м-м-м-м-м-м! Ме мамо мемя умимамь! – страдальчески замычал Хаврон.

Ирка сердито сгребла Антигона за шиворот.

– Антигон! А ну, мелочь кровожадная! За что ты голосовал? – рассердилась она.

Потомок русалки снова поднял руку, на этот раз левую, но и правой не опустил.

– Сдаюся я! – сказал он.

– Как это? Ты что, кикимор, и за и против? Так не бывает, – рассердилась фея.

– Я голосую «за», потому что хочу против. И вообще тут ужасно кошмарный и кошмарно ужасный случай! Я запутался! – заявил Антигон и опустил обе руки.

Матвей Багров задумался.

– Два против двух. Если совсем лишить кикимора голоса – один против одного. Значит, решать мне! – сказал он и великодушно вернул Эде речь.

– Только пользуйтесь ею очень дозированно, чтобы я не передумал, – предупредил он.

Обнаружив, что губы его расклеились, Эдя собрался было что-то вякнуть, но благоразумно сдержался. Лучше быть говорящим молчуном, чем немым болтуном.

– Пес уже рядом? – спросила Ирка.

– Да.

– А не получится так, что, оказавшись здесь, он услышит твой запах и догадается, чей он?

Багров кивнул.

– Не исключено. Прежде чем покинуть квартиру, я постараюсь замести следы.

Первым на лестницу прошмыгнул Антигон, за ним Ирка и, наконец, Багров. Уходя, он отыскал на кухне куриную кость, и начертил на полу несколько тайных знаков.

– Через пять-десять минут все следы нашего пребывания здесь исчезнут. Главное, чтобы они не нагрянули раньше, – сказал он Ирке.

Последним квартиру покинул Эдя. Задержавшись на пороге, он быстро вернулся в комнату и уронил на ковер белый прямоугольник визитной карточки.

«Андрей Моржуев, телеведущий «Пророка», – сообщала одна ее сторона.

«Обязуюсь выдать 3000$ Э. Хаврону, если он притащит мне за крылышко фею. А. Моржуев», – уточняла другая.

– Он хочет сенсации! Прекрасно! Будет ему сенсация, когда боевые маги заявятся к нему в студию, – мстительно заявил Хаврон.

* * *

Они отошли от дома совсем недалеко и стояли в простеньком круге непроницаемости, который под руководством Багрова очертила Ирка. Чары, правда, накладывал он. Сама валькирия еще не была к этому готова. Круг находился посреди довольно оживленной дороги, шедшей вдоль дома, где часто ходили люди и случались машины. Однако все они странным образом обходили и объезжали это мертвое пространство. Прохожие резко сворачивали в сторону или начинали нервно отряхивать со штанин несуществующую грязь, а машины заезжали колесами на бордюр. Сложно сказать, что мерещилось водителям. Возможно, глубокая выбоина или куча строительного мусора. Не исключено также, что у каждого мираж был свой.

– А если бы ехал самосвал? – с интересом спросила Ирка, наблюдая, как маленькая японская машинка мучительно пытается вползти на высокий бордюрный камень.

– Ну уж не знаю. Возможно, водитель бы решил, что у него заглох мотор. И мотор бы в самом деле заглох. Не наши представления определяют бытие, а бытие определяется нашими представлениями о нем, – нравоучительно заявила Трехдюймовочка.

Она сидела на плече у Хаврона и болтала ногами, совсем выбросив из головы, что недавно по ее милости он едва не лишился жизни.

– Это как? – растерялась Ирка, не сразу включившаяся, кто что определяет.

– Известный магический парадокс Фермопила Одноглазого. Я вижу стул не потому, что он существует, а стул существует потому, что я его вижу, – лениво пояснила фея.

– Во-во… Я тоже так думаю! Не мы видим глюки, но глюки видят нас! – многозначительно изрек Хаврон.

Внезапно Багров вскинул голову. Ирка ощутила, что там, на шестнадцатом этаже окраинного московского дома, произошло нечто. Прищурившись, она вгляделась в окна истинным зрением. Казалось, в стеклах полыхает закатное солнце. Там, в квартире, появился длинный горизонтальный надрез, из которого в данную секунду вслед за Глиняным Псом прорываются боевые склепы.

Вообразив, в какой бестолковой тесноте и суете все это носится сейчас по его квартире, Эдя содрогнулся.

– Они же все разнесут! Где я буду жить? – спросил он испуганно.