Книга Зов издалека, страница 103 – Оке Эдвардсон

— Он сидел в тюрьме, — сказала Грета Бремер. — Но вы это уже знаете.

Винтер кивнул.

— У вас, конечно, в архиве все про всех есть.

— Простите?

— Я говорю, вам же все про всех известно. Что люди делают, что они делали… все про всех.

— Я не совсем вас понимаю, мадам Бремер.

— Мадемуазель, если вы уж хотите по-французски. Фрекен.

— Можете ли вы… Я не совсем пони…

— А вот я и спрашиваю — зачем вы являетесь с расспросами, когда вы и так все знаете? У вас же все теперь в компьютерах. Или у вас нет архива?

— Архив у нас есть, — не стал отрицать Винтер. Разговор принимал все более странный характер.

Она либо не хочет говорить… либо ей и в самом деле нечего сказать.

— Я не видела его много лет, и благодарю Бога за это.

Она произнесла эту фразу таким же ровным тоном, не пошевелившись.

— А вы бывали у него дома?

— Да. Очень давно. Много лет назад.

— Когда?

— Какой смысл спрашивать? Посмотрите в архиве.

Вот и опять мы в архиве. Винтер сделал вид, будто записывает что-то в блокноте, и исподтишка покосился в прихожую. Женщины в фартуке не было.

— Как давно он там живет?

— А вы сами не знаете?

— Я спрашиваю вас.

— Меня нечего спрашивать.

Винтер встал, подошел поближе и положил руки на спинку кресла-каталки.

— Это последняя модель? — поинтересовался он.

— А какая вам разница?

— Я заметил, что вы довольно легко с ним управляетесь.

— Еще легче, когда это делает кто-то другой. Попробуйте сами и убедитесь. Не так-то просто сдвинуть с места этот рыдван.

Винтер встал за спинкой кресла, и она отпустила тормоз. Ее нечесаные волосы волной лежали на подложенной под спину тонкой широкой подушке.

— Попробуйте, попробуйте…

Он откатил коляску немного назад, потом вперед.

— Туговато?

— Да… довольно тяжело.

— Думаю, вам пора.

Выходя из гостиной, он бросил взгляд в кухню — женщина в фартуке стояла к нему спиной, склонившись над мойкой.

Не успел Винтер выйти из подъезда, в кармане у него зажужжал мобильный. Он посмотрел на дисплей — номер неизвестен, но он и так знал, кто это.

— Со вчерашнего никаких изменений.

— Какой диагноз?

— По крайней мере подозрения на инфаркт отпали. Слава Богу.

— Слава Богу.

— Говорят, какое-то воспаление. Хотят оставить его для наблюдения.

— Врачи знают, что делают.

— Иногда начинаешь сомневаться…

— Вы же сами захотели туда уехать…

— Давай не будем об этом говорить. Важно, чтобы папа поправился.

— Да, конечно…

— Вечером позвоню, когда придут результаты анализов. Я говорила с Лоттой. Очень рада, что вы стали чаще встречаться.

— Я тоже.

— Но… вы приедете, если потребуется?

— Я же обещал.

— Может, все обойдется…

— Надеюсь.

Он зашел к Рингмару. Тот жестом пригласил его присесть — говорил с кем-то по телефону.

— Единственное, что мы знаем точно — они и в самом деле брат и сестра, — сказал Рингмар, положив трубку. — Все бумаги подтверждают. Ей шестьдесят шесть лет. Возраст отчасти снимает подозрения.

— Образцовая братско-сестринская любовь.

— Что? А, да… Судьбы складываются по-разному. Могу себе представить, что у вас был за разговор.

— Она неадекватна. — Винтер положил на стол копию записки, найденной в кармашке детского платьица в подвале у Хелены. — Но я по другому поводу. Значит, если я все понял правильно, это платье было на Хелене, когда ее подбросили в Сальгренска?

— Да. У них там строгий порядок — все ее вещи собрали в пакет… Вещей-то было — майка, штанишки и платьице.

— И она хранила это платье всю жизнь…

— Этого мы не знаем. Нам даже неизвестно, сама ли Хелена положила эту записку в карман. Может, она про нее ничего не знала.

— Но в полицейских протоколах об этой записке ни слова… Она же была у нас.

— Придется с этим жить, — вздохнул Рингмар.

— А может, кто-то дал ей эту записку совсем недавно. Она про нее забыла, и…

— Куда ты клонишь?

— Сам не знаю. Но не могу отвязаться. Видишь, таскаю с собой повсюду… Есть еще одна мысль.

— Слушаю.

— Я все размышлял над этим кодом… Ладно, оставим его пока в покое. Эти линии… — Винтер наклонился и повернул копию так, чтобы Рингмару было видно. — Когда мы искали по карте, как проехать к Бремеру, я сравнил. Видишь? Смотри… если свернуть у Ландветтера и ехать параллельно с шоссе… по старой дороге, а потом повернуть налево… И пересечения дорог в лесу похожи. Если у меня не тараканы завелись в голове, это же карта дороги к Бремеру! Даже дом помечен, вот здесь, наверху… за последним перекрестком.

— И ты сравнил с картой?

— Да. Можешь сам проверить.

— Даже не знаю, что сказать…

— Ты не знаешь, а я знаю, что ты хочешь сказать. Что у меня чересчур живое воображение. Что ж, иногда помогает… — Винтер еще раз посмотрел на копию записки. — А если честно, я тоже не знаю, что сказать… но все совпадает. Л — Ландветтер, X — Херрюда…

— Т — торп. Хутор.

— Очень может быть.

— Место встречи? — спросил Рингмар. — А на словах объяснить нельзя?

— Можно… если говоришь на одном языке. Эту бумажку скорее всего должны были уничтожить.

— Но почему-то прошляпили.

— Да… прошляпили. Отпечатки пальчиков маленькой Хелены мы нашли… это же факт.

— Да… — Рингмар рассматривал бумагу. — А остальное?

— Не знаю… Может быть, количество людей, деньги… отпра… — Винтер осекся.

— Что?

— Вдруг подумал… эта цифра двадцать три с вопросительным знаком… Может, это время отправления? Например, парома?

— Они же не идиоты, чтобы сесть на паром после такой заварухи… После вооруженного ограбления с трупами…

— Нет. Не идиоты. Но мог быть кто-то еще, не участвовавший в ограблении. Или уверенный, что его не опознают. Можешь позвонить в «Стена-лайн» и узнать, был ли рейс парома из Фредериксхавна в те годы в одиннадцать часов вечера?

— И «Сессан-лайн», — сказал Рингмар. — Я больше любил «Сессан». Мой любимый паром.