Книга Зов издалека, страница 90 – Оке Эдвардсон

— То есть кто-то знает, что я приехал?

— Так или иначе — незнакомая физиономия. Но я почти уверена, что они в курсе, кто ты такой.

— Кто — они?

— Сразу не скажу. Должна поглядеть своими глазами.

— Тогда приглашаю вечером погулять по городу и поужинать, — улыбнулся Винтер. — Будет возможность покоситься через плечо.

— Договорились. Только после восьми.

— Значит, ты полагаешь, что кто-то из байкерских организаций получил из Швеции сообщение?

— Или забил тревогу.

— Да… тревогу. Это уже свидетельствует о многом.

— Ты должен понимать, что эти банды… эти организации, о которых мы говорим, отличаются повышенной нервозностью. Некоторые романтики предпочитают слово «субкультура». В частности, наши датские криминалисты.

— И еще одно… этот Андерсен. Или Мёллер, тот, которого скорее всего убили свои.

— Ким Мёллер.

— Будем называть его Ким Андерсен. Я читал о нем вчера и никак не мог понять — он словно бы… байкер поневоле. Впрочем, там не так много о нем.

— Он и нам до этого не был известен.

— Первое знакомство?

— Первое и последнее.

— Ты говоришь об ограблениях банков?

— Да… вообще о серьезных преступлениях.

— Его родители не особенно разговорчивы, судя по всему…

— Запуганы до полусмерти. Даже не до полусмерти, а в буквальном смысле до смерти — отец умер через два месяца. Сказали, сердце… но вполне могло быть и не сердце.

— А мать жива?

— Жива… — Микаэла Польсен внимательно посмотрела на Винтера. — Ты хочешь ее допросить еще раз?

— Неплохо бы… хотя я и не имею права. Но разве это не разумно? Если есть какая-то связь…

— …со шведским убийством? С убийством Хелены Андерсен? Да… конечно. Честно говоря, я и сама вчера об этом подумала. И проснулась с той же мыслью.

— А где она?

— Скорее всего дома. Она не такая уж старая, около семидесяти. Сыну и тридцати не было, когда его убили.

— И ты готова организовать такой разговор?

— Попробовать можно… Но если она откажется, придется обращаться к судье.

— Попытайся… Мы бы подъехали к ней домой.

Микаэла Польсен вышла и вернулась через несколько минут.

— Никто не берет трубку. И автоответчика нет.

— Но адрес-то есть?

— Адрес есть… но не думаю, что это поможет. Если мы появимся просто так, без предупреждения… Если она тогда была перепугана, то сейчас и подавно. Будет все отрицать, как и раньше. Мы не раз пытались наладить с ней контакт — пустое.

— Хочешь сказать, что эти… за ней приглядывают?

— Не исключено. Думаю, да. Приглядывают.

Винтер остался один. Достал из портфеля копию таинственной записки, которую впервые увидел на столе у Бейера, и сравнил ее с полученной у датчан. Все то же самое, только почерк другой. Стрелки и линии повторяют друг друга. Больше всего похоже на карту… Слева наверху кружочек… возможно, помечен какой-то дом. Буквы и цифры… условленное время — да, скорее всего… а дальше? Количество? Чего? Людей? Денег? И того и другого? Сокращенное до инициалов название места? Его охватило непонятное возбуждение, чувство, что он понемногу приближается к разгадке. Что-то движется вперед, становится яснее, и есть надежда, что прояснится окончательно. Он пытался совершить путешествие в прошлое, чтобы вернуться в настоящее с новыми знаниями. На столе перед ним в памяти компьютера хранились фрагменты искомого ответа. «Вернусь домой, — подумал Винтер, — и тут же засяду за работу. Все документы, вещественные доказательства, все имеющее хоть какое-то отношение к делу надо просмотреть медленно и внимательно, с восемнадцатого августа и до сегодняшнего дня.» Он долго разглядывал бликующий ламинированный портрет Кима Андерсена. Нет, не с восемнадцатого августа, а со второго октября тысяча девятьсот семьдесят второго года — и до сегодняшнего дня. Живое молодое лицо… Винтеру показалось, будто на портрете Андерсен чем-то озабочен, что-то его угнетает, но это наверняка потому, что он, Винтер, уже знает ответ. Снимок сделан за год до его гибели. Он был членом организации — в большей или меньшей степени. «Харлей-дэвидсон», семьсот пятьдесят кубиков. Темные глаза, на подбородок слева падает тень, отчего лицо кажется неопределенным. Он продолжал рассматривать снимок, но так и не нашел четкого и недвусмысленного сходства с Хеленой Андерсен, хотя на фотографии он был примерно в том же возрасте, что и она.

Он проехал через мост и свернул на Вестербругаде. Они удирали тем же маршрутом. Бригитта за рулем, Хелена сзади, может быть, лежит на полу. Или кто-то ее держит. Можно себе представить, как она была напугана… А мать? Знала ли она, куда едет? Если верить Бендрупу, какие-то поздние свидетели видели некий мчащийся на большой скорости «фиат». Где-то здесь, в районе многоэтажных домов. Потом шли виллы из серого камня.

Винтер регулярно поглядывал в зеркало заднего вида — по многим причинам. Когда он выехал из города, движение стало пореже. Пейзаж был совершенно плоским. Дул довольно сильный ветер. Освещение изменилось, чувствовалось незримое присутствие близкого моря. От шоссе то и дело ответвлялись снабженные указателями узкие дороги, обсаженные по обочинам старыми липами. Наверное, эти похожие на аллеи дорожки проложили еще до войны. Сейчас так не строят — слишком велик риск налететь на дерево. Одна из таких аллей шла параллельно шоссе справа от него, примерно в трехстах метрах, и Винтеру показалось, что он заметил там какое-то движение. Выглянуло солнце. Он один на дороге — встречных машин нет, сзади пусто. Он опять поглядел направо — и сомнений не осталось. Время от времени в просветах между деревьями бликовали хромированные детали двух мотоциклов. Они шли параллельно с ним, не отставая, но и не обгоняя.

Внезапно аллея кончилась, словно художнику надоело писать бесконечный ряд деревьев, и он оторвал кисть от холста. Мотоциклы тоже исчезли. Винтер проехал еще с полкилометра, поглядывая направо. Никого. Он резко затормозил, свернул на парковку и, не выключая двигатель, поставил машину так, чтобы можно было наблюдать за аллеей в зеркало. Они не стали выезжать на открытое пространство. Деревья на обочине кончились, и они остановились. Значит, местность им знакома. Может, они даже не поняли, что я их заметил. Может, это были не они. Надо сохранять спокойствие и ясную голову.

Он выехал с парковки и свернул по указателю в Блокхус.

Курортный поселок сейчас, не в сезон, выглядел обычной деревней. Чем ближе к морю, тем больше пустующих домов. Людей нет.

Он свернул направо и остановился в двухстах метрах от отеля «Белльвью», деревянного строения с большими сверкающими окнами, еле заметно вибрирующими под ветром, задувающим с моря из-за песчаных дюн. Балконы пусты, жизнь, очевидно, замерла в ожидании следующего сезона.