Книга Гипнотизер, страница 40 – Ларс Кеплер

— Пускай звонят.

Эрик разлил вино по бокалам. Симоне кивнула и улыбнулась.

— Вот, — неожиданно сказала она. — Сейчас уже почти пропало, но когда я пришла домой, пахло сигаретным дымом.

— Кто-нибудь из твоих приятелей курит? — спросил Эрик.

— Нет, — ответил Беньямин.

— А Аида курит?

Беньямин промолчал. Он ел быстро, но вдруг перестал жевать, отложил вилку и нож и уставился в стол.

— Старичок, что случилось? — осторожно спросил Эрик. — О чем задумался?

— Ни о чем.

— Ты знаешь, что можешь нам все рассказать.

— А надо?

— Ты же не думаешь, что…

— Ты не поймешь, — перебил Беньямин.

— Так объясни мне, — сделал попытку Эрик.

— Нет.

Они ели в молчании. Беньямин смотрел в стенку.

— Хорошая салями, — тихо сказала Симоне.

Она стерла отпечаток губной помады с края стакана и повернулась к Эрику:

— Жалко, что мы больше не готовим вместе.

— А когда бы мы успевали? — отговорился он.

— Хватит ссориться! — крикнул Беньямин.

Он выпил воды и посмотрел в окно, на темный город. Эрик почти ничего не съел, но зато дважды доливал себе вина.

— Тебе сегодня делали укол? — спросила Симоне.

— А разве папа когда-нибудь забывал?

Беньямин встал из-за стола и поставил тарелку в раковину.

— Спасибо.

— Я видела кожаную куртку, на которую ты копишь, — сказала Симоне. — И подумала, что смогу добавить, сколько не хватает.

Беньямин расплылся в улыбке и обнял ее. Симоне крепко прижала сына к себе, но разжала руки, как только почувствовала, что он хочет освободиться. Беньямин ушел в свою комнату.

Эрик оторвал корочку и сунул в рот. Под глазами у него были мешки, а когда он серьезнел, вокруг рта ложились глубокие морщины. Страдальчески напряженный лоб.

Снова зазвонил телефон, завибрировал на столе.

Эрик взглянул на дисплей и помотал головой.

— Не друзья, — только и сказал он.

— Устал быть знаменитостью? — мягко спросила Симоне.

— Я сегодня разговаривал всего с двумя журналистами, — вымученно улыбнулся он. — Но мне хватило.

— Чего они хотели?

— Из журнала «Кафе» или как он там называется.

— Это который с красотками на обложке?

— Вечно какая-нибудь девица, которая умирает от восторга, что ее фотографируют в одних трусах. С английским флагом.

Симоне улыбнулась ему.

— Чего они хотели?

Эрик откашлялся и сухо сказал:

— Спрашивали, могу ли я загипнотизировать женщину, чтобы она захотела заняться сексом, и прочую фигню.

— Сурово.

— Ага.

— А второй разговор? — спросила Симоне. — Интервью для «Ритц» или «Слитц»?

— «Данегс Эко». Интересовались, как я смотрю на заявление уполномоченного по правам человека.

— Зануды.

Эрик потер глаза и вздохнул. Он как будто стал ниже сантиметров на десять.

— Если бы не гипноз, — медленно проговорил он, — Юсеф Эк, может быть, убил бы свою сестру, как только его выписали бы из больницы.

— И все-таки тебе не надо было этого делать, — тихо вставила Симоне.

— Не надо было, я знаю, — согласился он и провел пальцем по стеклу. — Мне жаль, что я…

Он замолчал, и Симоне вдруг ужасно захотелось прикоснуться к мужу, обнять его. Вместо этого она села на стул, посмотрела на мужа и спросила:

— Что мы будем делать?

— Делать?

— С нами. Слово «развод» сказано вслух. Эрик, я больше не знаю, что о тебе думать.

Эрик крепко потер лоб.

— Понимаю, что ты мне не доверяешь, — сказал он и замолчал.

Она встретила его усталый стекленеющий взгляд, увидела постаревшее лицо, полуседые растрепанные волосы и подумала, что когда-то им почти всегда было хорошо вместе.

— Я не тот, кто тебе нужен, — продолжал Эрик.

— Перестань, — попросила она.

— Что так?

— Ты говоришь, что я тобой недовольна, но сам меня обманываешь, не думая, что с меня хватит.

— Симоне, я…

Эрик коснулся пальцев жены, но Симоне отняла руку. Глаза у него были мутные, и Симоне поняла, что муж принимал таблетки.

— Мне пора спать, — сказала Симоне и поднялась.

Эрик пошел за ней, с пепельно-серым лицом и усталыми глазами. По дороге в ванную Симоне тщательно заперла входную дверь.

— Можешь лечь в гостевой спальне, — бросила она.

Он с равнодушным, почти одурманенным видом кивнул. Только сходил за одеялом и подушкой.

Среди ночи Симоне проснулась — что-то вдруг застучало по раме. Полежала на животе, повернулась на бок и провела по руке. Мышцы напряжены, рука ноет. В спальне темно.

— Эрик? — шепнула она, но вспомнила, что муж спит в гостевой комнате.

Она повернулась к дверному проему и увидела какую-то тень. Паркет скрипнул под тяжестью человеческого тела. Симоне подумала, что Эрик заходил за чем-нибудь, но сообразила, что он крепко спит, наглотавшись снотворного. Она зажгла ночник, протянула руку к свету и увидела, как бусинка крови вытекает из маленького красного прокола на коже. Наверное, где-то укололась.

Что-то мягко упало в прихожей. Симоне выключила свет и встала на ватные ноги. Идя в большую комнату, помассировала онемевшую руку. Во рту пересохло, горячие ноги плохо слушались. Кто-то что-то прошептал в прихожей, засмеялся приглушенно, воркующе. Совсем не как Эрик. Симоне затрясло. Входная дверь открыта настежь. На лестничной клетке — темно. В квартиру вползал прохладный воздух. Из комнаты Беньямина донеслось слабое поскуливание.

— Мама?

Похоже, Беньямин напуган.

— Ай, — услышала Симоне. Беньямин заплакал, тихо и хрипло.

В зеркало, висевшее в коридоре, Симоне увидела, что кто-то со шприцем в руке склонился над кроватью Беньямина. Множество мыслей пронеслось в голове. Симоне попыталась понять, что происходит, что же она видит.

— Беньямин? — встревоженно позвала она. — Что вы там делаете? Можно войти?

Она кашлянула и сделала шаг к комнате сына, как вдруг ноги у нее подкосились. Симоне ухватилась за буфет, но не устояла. Она растянулась на полу, ударилась головой о стену и почувствовала, как в голове разливается боль.