Книга Телохранитель, страница 11 – Деон Мейер

— Как называется та гора? — Она была полна решимости продолжать разговор.

— Марипскоп, — ответил я.

— Я думала, вы не знаете эти края.

— Я не знаю дорог.

Она смотрела на меня выжидательно.

— Когда министры прилетают на выходные отдохнуть в парке Крюгера, самолеты садятся в Худспрёйте. Там военный аэропорт.

Она снова посмотрела на гору:

— Леммер, скольких министров вы охраняли? — Она осторожно добавила: — Если, конечно, вам можно рассказывать..

— Двоих.

— Вот как?

— Министра транспорта, а потом — министра сельского хозяйства. В основном — министра сельского хозяйства.

Она смерила меня пристальным взглядом. Она не произнесла ни слова, но я понял, о чем она думает. Значит, она на самом деле не очень рискует. Ее телохранитель — невооруженный бывший охранник министра сельского хозяйства. Ее жизнь вне опасности.

— Я ищу инспектора Джека Патуди, — сказала Эмма дежурной в полицейском участке Худспрёйта.

Дюжая женщина в полицейской форме и глазом не моргнула.

— Не знаю такого.

— По-моему, он здесь работает.

— Нет.

— Он занимается убийствами в Коковеле. — Эмма говорила дружелюбно и весело, как будто дежурная ей очень нравилась.

Та смерила Эмму непонимающим взглядом.

— Тогда были убиты народный целитель и еще три человека.

— А, вот вы о чем.

— Да.

Женщина-констебль все делала очень медленно, как если бы жара мешала ей шевелиться. Она придвинула к себе телефон. Должно быть, аппарат когда-то был белым. Сейчас он был совершенно разбитым и цвета кофе. Она настучала номер и стала ждать. Потом заговорила на отрывистом сепеди — фразы вырывались из нее, как пулеметные очереди. Наконец, она положила трубку.

— Его здесь нет.

— А вы не знаете, где он?

— Нет.

— Он скоро вернется?

— Не знаю.

— Где можно навести справки?

— Вам придется подождать.

— Здесь?

— Да. — По-прежнему без всякого выражения.

— Мм… понимаете… — Эмма покосилась на грубую деревянную скамью у стены и перевела взгляд на женщину-констебля. — Я не уверена, что…

— Они перезвонят, — сообщила та.

— Правда?

— И скажут, где он.

— Хорошо. — Эмма вздохнула с облегчением. — Спасибо.

Она подошла к скамье. На ее лице выступила испарина. Она села и доброжелательно улыбнулась женщине-констеблю. Я тоже подошел к скамье, но не сел, а прислонился к стене. Стена оказалась не такой холодной, как я ожидал. Я наблюдал за дежурной, сосредоточенно заполнявшей какую-то анкету. Она не потела. Вошли двое чернокожих и подошли к ее стойке. Они заговорили с ней. Констебль нахмурилась. Она за что-то бранила их короткими, отрывистыми фразами. Те извинялись. Зазвонил телефон. Дежурная предостерегающе подняла руку. Мужчины замолчали и уставились на свои ботинки. Женщина-констебль сняла трубку, выслушала то, что ей сказали, и нажала отбой.

— Он вернулся в Тзанен. — Она повернулась к Эмме. Но Эмма смотрела на дверь. — Эй, вы!

Эмма вскочила с места.

— Он уехал в Тзанен.

— Кто, инспектор Патуди?

— Да. Он там работает. В отделе особо тяжких преступлений.

— Вот как…

— Но завтра он сюда вернется. Рано. В восемь часов утра.

— Спасибо, — сказала Эмма, но констебль ее уже не слушала. Она снова принялась бранить двоих мужчин. Она отчитывала их, как проштрафившихся детей.

Эмма следила за дорогой, сверяясь с распечатанной картой, которую она сжимала в руке.

— Здесь столько всяких мест отдыха, — сказала она, когда мы проехали похожие на декорацию ворота заповедника «Капама», заказника «Мтума-Сэндз» и гостиницы «Чита-Инн».

Каждые ворота представляли собой вариацию постмодернистской лоувельдской архитектуры: неотесанный камень, тростниковая крыша, звериные мотивы, затейливые надписи. Я подозревал, что цена номеров в таких гостиницах в большой степени зависит от утонченности их райских врат.

Изюминкой ворот у въезда в «Мололобе» была пара узких, изящных слоновьих бивней, высеченных из бетона. Кроме бивней мы увидели охранника в форме оливкового цвета. На нем была широкополая шляпа, которая казалась слишком большой для его головы. В руке он держал доску с прикрепленными к ней листами бумаги. На груди у него был металлический жетон, на котором значились имя и должность: «Эдвин. Сотрудник охраны».

— Добро пожаловать в «Мололобе», — сказал он, подходя к моей стороне БМВ и даря нам ослепительную улыбку. — У вас заказан номер?

— Добрый вечер, — ответила Эмма. — Номер на фамилию Леру.

— Леру? — Охранник сверился со списком, в надежде подняв брови. Потом его лицо просветлело. — В самом деле, в самом деле, мистер и миссис Леру. Добро пожаловать! До главного лагеря семь километров, следите за указателями и, пожалуйста, ни при каких обстоятельствах не выходите из машины. — Он распахнул створки ворот и взмахнул рукой, пропуская нас.

Грунтовая дорога вилась среди густых зарослей железного дерева — мопани; то здесь, то там мелькали открытые участки вельда.

— Смотрите! — взволнованно воскликнула Эмма, прижимая руку ко рту и замирая как зачарованная.

Между деревьями летали птицы-носороги. Буйволы жевали жвачку и тупо смотрели по сторонам. Эмма молчала. Даже когда я показал на кучки переваренной травы и сказал:

— Слоновий помет.

В комплексе для туристов «Мололобе» пахло большими деньгами. Бунгало и шале под тростниковыми крышами были разбросаны вдоль берега реки Мололобе. Мощеные дорожки, скрытое освещение, наигранное радушие персонала в оливковой форме. Мы попали в Африку для богатых американских туристов — экологичная пятизвездочная роскошь и одновременно оазис цивилизации посреди джунглей. Следуя указателям, я доехал до административного корпуса. Мы вышли. Нас сразу окутала волна жара. Но внутри, в самом здании, оказалось на удивление прохладно. Мы прошли по коридору и приблизились к стойке. Слева находился интернет-зал, который владельцы комплекса игриво назвали «Буш-телеграф». Дорогой антикварный магазинчик справа назывался «Торговая фактория». За стойкой стояла хорошенькая блондинка. На ее оливковой блузке была приколота табличка: «Сьюзен, сотрудница службы гостеприимства».

— Здравствуйте, я Сьюзен. Добро пожаловать в «Мололобе»! — Она широко улыбнулась. Свое имя она произнесла подчеркнуто по-английски: Сьюзен, а не «Сюсан», как оно прозвучало бы на ее родном африкаансе.