Книга Во имя справедливости, страница 114 – Джон Катценбах

— В кино на меня надели бы какой-нибудь передатчик, — попробовал шутить Кауэрт, сидя в машине с Тэнни Брауном. — Тогда я смог бы подать сигнал, если мне потребуется помощь.

— И вы взяли бы с собой такой передатчик?

— Наверное, нет.

— Я так и думал, поэтому придется обойтись без него.

Журналист улыбнулся, хотя на душе у него скребли кошки.

— Вы что, нервничаете? — спросил детектив из Пачулы.

— Разве заметно?

— Не волнуйтесь, он ничего вам не сделает.

— Знаю, но чувствую себя сейчас как укротитель, внезапно встретивший в джунглях льва, которому угрожал бичом. Только теперь лев не в клетке, а укротитель без бича…

— Фергюсон может только рычать на вас, но не посмеет укусить.

— Надеюсь, что так, — пробормотал Кауэрт, вылезая из машины. — Ладно. Я скоро вернусь.

На улице было сыро и холодно. Журналист быстро зашагал по заплеванному тротуару мимо бездомных, спавших в подъездах заброшенных зданий. Услышав его шаги, бродяги начинали возиться и сопеть, но ни один из них так и не проснулся. Где-то вдалеке гулко заработал дизельный двигатель, поехали первые утренние автобусы.

Немного постояв перед домом Фергюсона, Кауэрт решительно вошел внутрь и взбежал по ступенькам. В такой ранний час Фергюсон наверняка был дома. Журналист надеялся, что тот еще спит и спросонья испугается и растеряется. Людям труднее всего сохранять самообладание в зыбкие часы между ночью и днем.

Переведя дух, Кауэрт громко постучал в дверь. В квартире было тихо, и журналист постучал еще раз. Наконец за дверью послышались шаги. Кауэрт еще раз стукнул кулаком.

Залязгали засовы, и дверь приотворилась. В образовавшуюся щель выглянул Фергюсон.

— Мистер Кауэрт?! — удивился он при виде журналиста.

«Ах ты, подлый убийца!» — подумал Кауэрт, но вслух сказал:

— Доброе утро, Роберт.

Проведя рукой по заспанному лицу, Фергюсон пробормотал:

— Я должен был догадаться, что вы тоже появитесь.

— Вот и я.

— Что вам нужно?

— То же, что и обычно. У меня к вам есть вопросы.

Фергюсон отворил дверь, и Кауэрт вошел в квартиру. Оказавшись в маленькой гостиной, журналист быстро огляделся по сторонам, стараясь запомнить увиденное.

— Выпьете кофе, мистер Кауэрт? — спросил Фергюсон. — Еще у меня есть шоколадный торт. Хотите кусочек?

— Нет.

— А я хочу.

— Так пейте, ешьте!

Фергюсон исчез в маленькой кухне и несколько минут спустя появился оттуда с чашкой кофе и с тарелкой, на которой лежал торт. Тем временем Кауэрт выложил на стол свой магнитофон. Фергюсон отрезал себе кусок торта блестящим стальным охотничьим ножом с шестидюймовым лезвием и положил нож на стол.

— Любопытный у вас кухонный нож, — заметил журналист.

— Скорее полезный, чем любопытный, — пожал плечами Фергюсон. — В этом районе часто грабят. Обычно это делают наркоманы. Им нужны деньги на кокаин и героин. Наверное, вы заметили, в каком милом райончике я живу.

— Заметил, — кивнул Кауэрт.

— Тут требуются средства самообороны.

— А в каких-нибудь других целях вы этот нож используете?

Фергюсон усмехнулся. Кауэрту показалось, что он смеется над ним так, как младший в семье смеется над старшим братом, потому что знает, что родители все равно примут его сторону.

— В каких же других целях прикажете его использовать? — пробормотал Фергюсон. — Разве что колбаску порезать. — Он глотнул кофе. — А вы — ранняя птаха! Чуть свет, а у вас уже вопросы. Ну задавайте!.. Кстати, вы один? — Фергюсон подошел к окну и выглянул на улицу.

— Один.

Фергюсон повернулся к журналисту:

— Я жду ваших вопросов, мистер Кауэрт.

— Вы разговаривали со своей бабушкой?

— Я несколько месяцев не видел никого из Пачулы. У моей бабушки нет телефона. У меня тоже.

Оглядевшись по сторонам и действительно не увидев нигде телефонного аппарата, Кауэрт сказал:

— А вот я у нее был.

— Очень мило с вашей стороны не забывать о моей бедной старенькой бабушке.

— Я был у нее потому, что Салливан велел мне у нее кое-что поискать.

— Когда же Салливан мог вам это велеть?

— Перед самой казнью.

— Я не понимаю, о чем вы, мистер Кауэрт.

— Я о деревянном туалете на заднем дворе у вашей бабушки.

— Мне он никогда не нравился. Там дурно пахнет. Уже год, как мы им не пользуемся. Вместо него я сделал в доме настоящий туалет. Он обошелся мне в тысячу долларов наличными!

— Почему вы это сделали?

— Как это «почему»?! Вы думаете, зимой бегать на двор по нужде совсем не холодно?

— Я не об этом. За что вы убили Джоанну Шрайвер?

— Я никого не убивал, — смерив Кауэрта долгим взглядом, заявил Фергюсон. — И эту девочку я тоже не убивал. А я-то думал, что вы это наконец и сами поняли.

— Вы лжете!

— Нет! — с негодующим видом воскликнул Фергюсон.

— Вы изнасиловали ее, потом убили, бросили ее тело в болото и спрятали нож в дренажную трубу под дорогой. Дома вы заметили кровь на своей одежде и на ковровом покрытии в автомобиле, отрезали кусок покрытия, сняли одежду и сбросили все это в выгребную яму, потому что знали, что никто не захочет в ней рыться.

Фергюсон покачал головой.

— Вы отрицаете это? — спросил у него Кауэрт.

— Разумеется.

— Я нашел вашу одежду и кусок ковра из вашей машины.

Журналисту показалось, что по лицу Фергюсона промелькнула тень удивления, но потом тот лишь пожал плечами:

— И вы приехали сюда из самой Флориды только для того, чтобы сообщить мне об этом?

— За что вы ее убили?

— Я же уже сказал вам, что не убивал ее.

— Лжец! Вы лгали мне с самого начала!

Кауэрт рассчитывал разозлить Фергюсона таким заявлением, но тот, по крайней мере внешне, сохранял самообладание. Он снова улыбнулся, взял охотничий нож, взвесил его в руке и отрезал себе еще кусочек шоколадного торта.

— Салливан вам солгал, — сказал он журналисту. — А что еще он вам поведал?

— Он сказал, что это вы убили его мать и отчима в Исламораде.

— Я их не убивал, — покачал головой Фергюсон. — Но теперь я понимаю, почему ко мне приходила эта цыпочка с полицейским жетоном…

— За что вы убили Джоанну Шрайвер? — настаивал Кауэрт.