Онлайн книга «Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража»
– В другой раз, – сказал он мягко. Улита толкнула его в грудь. – И ты туда же? Убирайся, светлый! Жалеешь меня, да? А мне плевать на твою жалость! Понимаешь, плевать! Слышал ты это, дохлый мотоциклист? Не лезь в мою личную жизнь! Это был уже перебор. Ложка соли вместо ложки сахара. – Личная жизнь – это жизнь личности. А ты разве личность? Ты марионетка мрака! – глядя в пол, отчетливо произнес Эссиорх. Его слова прозвучали отрывисто и четко. Каждое как пощечина. Улита выпрямилась, посмотрела на Эссиорха побелевшими глазами и выскочила за дверь. Лавиной скатились торопливые шаги. Эссиорх рванулся было следом, но передумал и остановился. – О небо! Она невыносима! Я только пытался объяснить ей, что никого нельзя заставить стать марионеткой мрака, если он сам того не желает… – воскликнул он. – Как-то ты это криво сказал! – заметила Дафна. – Все равно что начинать признание в любви со слов: не в красоте счастье. Эссиорх удрученно кивнул. – Я виноват. Я ее верну! – крикнул он. – Погоди, пусть она остынет. Улита тоже много лишнего наговорила. Это только железо куют, пока оно горячо, – сказала Даф, не веря, что осмеливается давать советы своему хранителю. С другой стороны, без совета тут было не обойтись. «Подставка для мотошлема» понимала в женщинах не больше, чем пианист в перетягивании каната. В это мгновение где-то в квартире зазвонил телефон. Звонил глухо, точно кашлял. Эссиорх стоял и слушал. – Почему ты не снимаешь трубку? – спросила Дафна. – Проблема в том, что у меня нет телефона. Хотя, наверное, не следует зацикливаться на мелочах, – задумчиво произнес Эссиорх. Телефон продолжал надрываться. * * * Хранитель открыл дверь кладовки, где старые подрамники соседствовали с запчастями от мотоцикла и, поискав глазами, выдвинул наружу коробку со всяким барахлом. Перевернул коробку, вытряхнул ее содержимое на пол, и прямо к его ногам подкатилась отрезанная телефонная трубка. Звонивший телефон – старый дисковый аппарат цвета свеклы – валялся в стороне. Эссиорх хмыкнул, взял трубку и сказал: «Алло!» В трубке что-то убедительно зажурчало. Эссиорх едва заметно скривился и прочистил раковину уха пальцем, точно пытаясь вытряхнуть из нее лишние звуки. – Это тебя! – сказал он Мефу. Меф взял трубку и узнал Ромасюсика. Голос у шоколадного юноши был не по летам тонкий, а речь лилась необыкновенно свободно. Так свободно, что Мефу казалось, будто она вообще не орошает извилин. Речь сама по себе, мышление само по себе. – К чему эти фокусы с трубками? – спросил Меф с досадой. Ромасюсик торопливо извинился, назвав это данью традиции. Можно, мол, говорить и из воздуха, но его, Ромасюсика, смущает мысль, что это слишком назойливо. Меф, однако, почувствовал, что ходячая шоколадка темнит и передергивает. Ромасюсик демонстрировал, что они с Прасковьей держат Мефа на коротком поводке и им известен каждый его шаг. – Я звоню безо всякого пепаса, с одной лишь назойливой вишью, – прощебетал Ромасюсик. – Видишь ли, у нас возник трабл. Если мы не разрулим его писфулли, начнется териблевый бэтл. – Говори по-русски! Лень мозги напрягать! – попросил Меф. – Я не могу по-русски. Вчера мы с Прашей хавали митинг с одним инглишменом из Магфорда. Ну выскочка, натурально. В темной магии, мол, ему тесно, не те масштабы, хочет служить глобальному злу, а для начала не прочь жениться на его будущей повелительнице. Так сказать, в целях дальнейшего улучшения породы генетическая помощь бедным славянским народам… – Предложение, что ли, заявился делать? – отчего-то напрягся Меф. – Натурально. Прашу ты знаешь, она у нас девушка замкнутая, малоразговорчивая, так что болтать пришлось в основном мне! Ну да с моей полиглоткой это не проблема! – похвастался Ромасюсик. – Кто бы сомневался! – У нас был четырехчасовой орал спик за жизнь. Классно поболтали. Хлопнули несколько теакапов чая с шугером. Правда, закончилось все малость кособоко. – Кособоко? – Инглишмен перепил теакапов с шугером и попытался распустить ручки. Ну а Праша чуток погорячилась. А по мне так напрасно. Если какой-то мэн тебе не понравился, еще не значит, что надо с ним так поступать, – охотно пояснил Ромасюсик. – Как поступать? – спросил Меф. От прямого ответа Ромасюсик уклонился. – Ну как поступила – так поступила. Праша славная, только вспыльчивая. Натурально Ваня зэ Терибл и Петя зэ Грейт в одном фэйсе! У нее черекта слегка оуфул, но в глубине души она очень кайнд. – Буду иметь в виду. А теперь к делу: чего ты звонишь? – оборвал его Меф. Щебету шоколадного юноши он не доверял. Тот его элементарно забалтывал. Чем больше сахара в голосе, тем выше вероятность, что сахар нужен, чтобы припудрить яд. Ромасюсик ощутил, что Меф теряет терпение, и засуетился. – Ах да, про трабл! Мы хотели сказать, что нехорошо брать чужое! А еще светлые, пример должны подавать! Ай-ай! В голосе Ромасюсика возникло нечто особенно пакостное. А тут еще в ухе у Мефа подозрительно захлюпало. Меф готов был поклясться, что шоколадный юноша высунул язык и облизывает трубку. – Откуда ты знаешь, что пергамент у нас? – не выдержал Меф. – О, признался! На скидку надеешься? – умилился Ромасюсик. – На какую скидку? – Ну как? Чистосердечное признание в несовершенных преступлениях смягчает вину и увеличивает наказание! – Кончай чушью булькать! – отрезал Меф. – Кто вам сказал про пергамент? – Интуиция – лучший друг интеллекта! В Москве не так много девиц с летающими волосами, крылатых котов и юношей с отколотыми – хи-хи! – мозгами. Ду ю андестэнд, чего я спикаю? – Не нарывайся, шоколадка! Я спокойно могу расплавить тебя прямо через телефонную трубку, – спокойно предупредил Меф. Это было не так, но Ромасюсик испугался. |