Онлайн книга «Мефодий Буслаев. Светлые крылья для темного стража»
Лизверь подскочил к Улите и, прежде чем она опомнилась, лизнул ее в лицо. Язык у него был длинный, почти метровый. Он свисал набок и, когда человекозверь двигался, волочился по земле. Ведьму чуть не вывернуло. Пятна от языка Лизверя были зеленоватые, чем-то смахивающие на птичий помет, капнувший на лобовое стекло машины. – Если это не отмоется – ты труп. Запомни это и повторяй про себя: «Я труп, я труп», – предупредила Улита. Человекозверь гневно запыхтел. Арей взглянул на него и ухмыльнулся: – Ну-ну… Улита, ты могла бы быть повежливее! Лизверь не какой-нибудь жалкий суккуб. Перед тобой дух неудач! Его обязанность – заставлять людей тратить время на досадные мелочи. Ну, скажем, дописывает человек экзаменационное сочинение. Через минуту сдавать. А тут – раз! – неосторожное движение и страница рвется пополам. Это Лизверь мимо пробежал… Человек орет, ругается, проклинает всех подряд, а он его гневом подпитывается. Что, Лизверь, так или не так? Лизверь кивнул. Его гибкая крысиная мордочка выразила всестороннее мученическое терпение. Таким, вероятно, бывало лицо у Леонардо да Винчи, когда про него говорили: смотрите, дети, вот идет дядя, который рисует картиночки. Вы рисуете картиночки, дядя? Попросите его: он нарисует вам лошадку. – Ну Лизверь так Лизверь, – спокойно сказала Улита. – И что я теперь должна делать? Бегать с тряпкой и вытирать за этим зверьком пятна? – Для начала не позволяй ему на тебя смотреть. Его сила – во взгляде. От него даже у меня нет блокировок, – посоветовал Арей. – Понятное дело. Эй, крыса, тебе темные очки дать? – спросила Улита. – Ыыгх! – проскрипел Лизверь, отворачиваясь. – Что? – Ыыгх! – Сам такой, – сказала Улита. Лизверь обиженно дернул задней рукой. – Не удивляйся! Он не слишком разговорчив. Лизверь – дух первомрака. Он все прекрасно понимает, а вредит так просто блестяще, но вот с речью у него неважно, – пояснил Арей. – Уэа, – просопел Лизверь и с невероятной медлительностью почесал ухо задней левой ладонью. – «Уэа» – это «да». «Ыыгх» – «нет», – перевел Арей. – Запомнишь? – Обожаю иностранные языки, в которых не больше двух слов. Они моя слабость. И что? Эта «ыыгхалка» останется озеленять канцелярию своим пометом? – обеспокоенно спросила Улита, ощущая в животе прежнее бульканье. Должно быть, Лизверь вновь ненароком взглянул на нее. Арей покачал головой. – Нет. Я потому и позвал тебя, что хотел посоветоваться. У Лизверя особое задание. Иди-ка сюда! Мечник поднялся и подвел Улиту к окну. – Этот приказ Лигула прибыл вместе с Лизверем! Запечатанным. Сам Лизверь его не видел, – негромко шепнул он, показывая Улите единственную, наискось листа написанную строку:
«Тайно подосл. к насл. мрк. Лиг.»
– Это к Прасковье, что ли? С чего бы это? – удивилась Улита. Арей оскалился улыбкой. – Вот и я поначалу задумался: зачем Лигулу вредить Прасковье? А потом сообразил. Лизверя посылали еще к Мефу! Но Лизверь по своему обыкновению задержался на несколько недель… Он, ты еще убедишься, редкостный тормоз. – И что будем делать? Подошлем его вредить Мефу? – уточнила Улита. Мечник помрачнел. Чувство долга вступило в его сознании в схватку с обычным недовольством главой Канцелярии и пало в неравном бою. – Конечно, синьор помидор заслуживает серьезного наказания. Тем не менее я склонен считать, что наша обязанность не разводить самодеятельность, а буквально следовать приказам вышестоящего начальства, – произнес Арей подчеркнуто сухим голосом. Мигом все поняв, Улита хихикнула, но тотчас застенчиво заслонила рот ладонью. – И правильно! «Насл. мрк» так «насл. мрк», – сказала она. Арей дернул головой, что означало кивок, и отошел к Лизверю. – Приказ главы Канцелярии! Отправляешься к Прасковье и ее слуге – как его там! – и вредишь им! И еще одно: можешь не спешить. Лизверь, казалось, несказанно удивился приказу не спешить. Обычно от него требовали сугубо противоположного, и все равно он вечно опаздывал. Улита услышала скрипучее «ыыгх», потом «уэа» – и медлительный дух первомрака исчез, оставив на память о себе зеленое пятно рекордных размеров. Скрипнуло, жалуясь, кресло. Арей тяжело опустился в него и повернулся к Улите. – Ну… говори! Что там с тобой такое в последние дни? Ненавижу лица, заспиртованные в тоске. – Какая тоска, шеф? Для меня в жизни важнее всего простые желудочные радости! – с досадой сказала Улита. Щеку Арея уколола сухая судорога. – За вранье буду штрафовать. Скромный восточный штраф в размере одной отрубленной головы, – спокойно предупредил он. Улита рассказала. Слова вырывались из ее груди толчками. Сухие глаза скользили по отвисшим, с желтыми пузырями воздуха, обоям. Она опять начала беспричинно ненавидеть Эссиорха, ненавидеть так сильно, до трясучки, что в раме жалобно задрожало стекло. Арея любовная ссора Улиты почти не заинтересовала. Он давно привык к тому, что его секретарша устраивает себе такие встряски раза два в год. Для нее вдрызг поссориться с кем-то – все равно что выпить глоток воды. Нетерпеливо махнув рукой, чтобы остановить ее излияния, он принялся расспрашивать Улиту о том, каким образом у Мефа в руках оказался ее эйдос. Об этом Улита ничего не знала. – Сходи к Мефу! Поговори с ним! Мальчишка слишком много стал себе позволять! Передай, чтобы сидел тихо, или я рассержусь! Москва вообще-то моя территория, и кому здесь размахивать мечом, решаю только я, – приказал Арей, хмурясь. Улита встала, энергично растирая лицо. Глаза так и остались сухими. Сезон слезных дождей уже закончился. – Сама не пойду. Это сделает специально обученный человек, – увильнула Улита. – Кто это у тебя специально обученный? – Мошкин. А то сейчас суккубы припрутся, а он с ними работать не умеет. Чуть что – краской заливается. Робкий больно. * * * |