Книга Два лика января, страница 52 – Патриция Хайсмит

Райделу также хотелось позвонить Женевьеве Шуман. Тревога и вынужденное бездействие мучили его. Занять себя было практически нечем. Вся библиотечка Нико и Анны состояла из нескольких популярных журналов и Библии на греческом языке.

— Почему ты не позвонишь Женевьеве? — спросила Анна.

Райдел улыбнулся.

— Потому что боюсь высовываться из дома.

— Хочешь, позвоню я?

Было четверть третьего.

Он пожал плечами.

— Могу представить, как ты минут десять будешь объяснять Женевьеве — она не очень хорошо владеет греческим, — что я не убивал женщину в Кноссе. А вдруг ваш разговор подслушает кто-нибудь из прислуги? Ты, конечно же, скажешь Женевьеве, что я прячусь у тебя в доме и что она, если пожелает, может навестить меня. Ведь так?

Анна рассмеялась. Именно это она и собиралась говорить.

— Нет, Анна. Никаких телефонных звонков.

— Тогда можешь написать письмо. Я отнесу.

Как няня из «Ромео и Джульетты», подумал Райдел.

— Я не хочу, чтобы кто-либо знал, что тебе известно, где я скрываюсь.

Он опустился на тахту.

Анна вернулась к раковине: она стирала рубашки Нико.

Райдел задумался. Допустим, он напишет Женевьеве письмо, где расскажет, как все было в действительности. Но что это изменит? Женевьева умная девушка, тонкая, чуткая и вместе с тем очень практичная. Она, конечно же, скажет: «Всего этого можно было избежать. Кто тебя заставлял связываться с этим человеком? Зачем ты помогал ему прятать тело детектива в гостинице „Кингз-палас“?» Райдел мог бы попытаться объяснить, но знал, что все его аргументы покажутся ей неубедительными и это еще больше отдалит их друг от друга.

Он встал и подошел к Анне.

— Я не хочу, чтобы ты каким-либо образом пыталась связаться с Женевьевой. Это слишком опасно. Вчера мое имя попало в газеты. — Райдел рассмеялся. — Явное свидетельство того, что полицейские уже допрашивали Честера. Могу представить, что он им рассказал. К несчастью для меня, лгать Честер умеет. — И, сунув руки в карманы, отошел. Его пальцы нащупали пачку денег. Теперь у него осталось три с половиной тысячи долларов.

В начале шестого во входную дверь постучали. Райдел вскочил. Он знал: Анна никого не ждет. Одну из своих соседок, часто заходившую к ней на чашку чая, она предупредила, что отправляется сегодня в гости к своей тетке, которая жила в северной части города.

— Не волнуйся, — шепотом сказала Анна, — это, наверное, старик Муриадис, отец Дины. — И выскользнула в коридор.

Сосед, догадался Райдел. Он оглядел комнату. Маленькие окна выходили в узкое замкнутое пространство между домами, выбраться из которого можно было, лишь вскарабкавшись по отвесной кирпичной стене высотой в двадцать футов. Анна разговаривала с кем-то.

Райдел подошел к полуоткрытой двери и прислушался.

Это был Пэн.

Райдел успокоился, но тут же с сожалением вздохнул. Анна выпроваживала его.

— Нет. Райдела здесь нет.

Он хотел уже выйти в коридор — Пэн был его другом, он все поймет и не проболтается, — но сдержал себя.

Анна закрыла входную дверь и вернулась в комнату.

— Это Пэн.

— Я слышал. Спасибо, Анна. Ты поступила правильно.

— Не нравится мне этот Пэн. — Анна нахмурилась и покачала головой. — Я ему не доверяю.

— Да нет, он… — Райдел замолчал.

Ему хотелось сказать, что Анна не права, что Пэну можно доверять, но передумал. Пусть уж все остается как есть. Пэн мог ненароком проговориться кому-либо из своих друзей о том, что знает, где Райдел, а тот, в свою очередь, мог разболтать другим.

— Ты доверяешь Пэну? — спросила Анна.

Она почти не знала его. Райдел приходил с ним пару раз выпить стаканчик вина.

— Думаю, ему можно верить.

Перед самым приходом Нико в дверь снова постучали. Анна вышла в коридор.

— Я же сказала, его здесь нет, — послышался ее сердитый голос. — Как хотите, но это ничего не даст. Думаете, я знаю больше?

Хлопнула входная дверь.

Анна вошла и заговорщически улыбнулась. В руке у нее был бледно-голубой конверт.

— От Женевьевы! Просили передать. — Анна протянула конверт.

Райдел распечатал его, чувствуя смутную тревогу. Письмо было написано по-французски.

Вторник, 5 часов пополудни

Мой дорогой Райдел!

Думаю, ты сейчас у Нико или у Пэна. Я верю, ты не убивал ту женщину в Кноссе. Неужели это говорят о тебе? Почему ты не сообщил мне, что едешь на Крит? Такое впечатление, будто тебя увезли силой, чтобы потом свалить на тебя это убийство. По крайней мере, я знаю, что ты жив. Если верить газетам, ты был на пароме, прибывшем вчера утром в Пирей. Почему ты скрываешься? Я чувствую, ты не мог совершить то, что тебе приписывают. Я скучаю без тебя и очень волнуюсь. — Последнее слово подчеркнуто три раза. — Если же ты совершил это, знай, что всегда можешь рассчитывать на нас. Папа сказал, что готов помочь тебе. Ты ведь знаешь, как он тебя любит. Не будь… — Дальше следовала непереводимая фраза, одна из тех, что были понятны только ей и Райделу, и означавшая упрямого человека. — Я люблю тебя и молюсь за тебя. С тобой все в порядке? Не ранен? Не болен? Пожалуйста, ответь, если получишь это письмо. Пошли кого-нибудь с запиской.

Женевьева

— О чем она пишет? — Анна не отрывала глаз от лица Райдела.

— Желает мне здоровья.

— А что еще?

— Это очень короткая записка, — ответил Райдел уклончиво.

— А все-таки? Хочет повидаться с тобой?

— Анна! Она говорит, что ее отец обещает помочь мне, если я нуждаюсь.

— Ее отец? Профессор археологии?

— Да.

— Ну что ж, пусть поможет. А он может помочь?

— Нет.

— Но ты… Тебе нужно, чтобы кто-нибудь замолвил за тебя словечко. Ты ведь не можешь прятаться так всю жизнь.

— Нет, Анна. Только до завтра. Думаю, завтра я уеду.

— Да нет же, ты не понял. Оставайся здесь, сколько тебе понадобится. Ведь ты наш друг.

Разговор утомил Райдела. Он закурил, глядя в пыльное прямоугольное оконце, в трех футах от которого была стена из красного кирпича.

— Она хочет, чтобы ты ответил? — спросила Анна.

— Да.

— Ну так напиши. Тебе нужны бумага и ручка?

— Спасибо. У меня есть. — Райдел посмотрел на нее. — Ты сможешь найти кого-нибудь, кто отнесет письмо?

— Я сама смогу…