Онлайн книга «Приключения Тома Сойера»
|
– А ну тебя! Убирайся вон! Я, признаться, думала, что ты сбежишь с уроков купаться. Так и быть, на этот раз я тебя прощаю. Не так ты плох, как кажешься. Она и огорчилась, что проницательность обманула ее на этот раз, и обрадовалась, что Том хоть случайно вел себя хорошо. Тут вмешался Сид: – Мне показалось, будто вы зашили ему воротник белой ниткой, а теперь у него черная. – Ну да, я зашивала белой! Том! Но Том не стал дожидаться продолжения. Выбегая за дверь, он крикнул: – Я это тебе припомню, Сидди! В укромном месте Том осмотрел две толстые иголки, вколотые в лацканы его куртки и обмотанные ниткой: в одну иголку была вдета белая нитка, в другую – черная. – Она бы ничего не заметила, если бы не Сид. Вот черт! То она зашивает белой ниткой, то черной. Хоть бы одно чтонибудь, а то никак не уследишь. Ну и отлуплю же я Сида. Будет помнить! Том не был самым примерным мальчиком в городе, зато очень хорошо знал самого примерного мальчика – и терпеть его не мог. Через две минуты, и даже меньше, он забыл все свои несчастия. Не потому, что эти несчастия были не так тяжелы и горьки, как несчастия взрослого человека, но потому, что новый, более сильный интерес вытеснил их и изгнал на время из его души, – совершенно так же, как взрослые забывают в волнении свое горе, начиная какое-нибудь новое дело. Такой новинкой была особенная манера свистеть, которую он только что перенял у одного негра, и теперь ему хотелось поупражняться в этом искусстве без помехи. Это была совсем особенная птичья трель – нечто вроде заливистого щебета; и для того чтобы она получилась, надо было то и дело дотрагиваться до неба языком, – читатель, верно, помнит, как это делается, если был когда-нибудь мальчишкой. Приложив к делу старание и терпение, Том скоро приобрел необходимую сноровку и зашагал по улице еще быстрей, – на устах его звучала музыка, а душа преисполнилась благодарности. Он чувствовал себя, как астроном, открывший новую планету, – и, без сомнения, если говорить о сильной, глубокой, ничем не омраченной радости, все преимущества были на стороне мальчика, а не астронома. Летние вечера тянутся долго. Было еще совсем светло. Вдруг Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомый мальчик чуть побольше его самого. Приезжий любого возраста и пола был редкостью в захудалом маленьком городишке Сент-Питерсберге. А этот мальчишка был еще и хорошо одет – подумать только, хорошо одет в будний день! Просто удивительно. На нем были совсем новая франтовская шляпа и нарядная суконная куртка, застегнутая на все пуговицы, и такие же новые штаны. Он был в башмаках – это в пятницу-то! Даже галстук у него имелся – из какой-то пестрой ленты. И вообще вид у него был столичный, чего Том никак не мог стерпеть. Чем дольше Том смотрел на это блистающее чудо, тем выше он задирал нос перед франтом-чужаком и тем более жалким казался ему его собственный костюм. Оба мальчика молчали. Если двигался один, то двигался и другой – но только боком, по кругу; они все время стояли лицом к лицу, не сводя глаз друг с друга, Наконец Том сказал: – Хочешь, поколочу? – А ну, попробуй! Где тебе! – Сказал, что поколочу, значит, могу. – А вот и не можешь. – Могу. – Не можешь! – Могу. – Не можешь! Тягостное молчание. После чего Том начал: – Как тебя зовут? – Не твое дело. – Захочу, так будет мое. – Ну так чего ж не дерешься? – Поговори еще у меня, получишь. – И поговорю, и поговорю – вот тебе. – Подумаешь, какой выискался! Да я захочу, так одной левой тебя побью. – Ну так чего ж не бьешь? Только разговариваешь. – Будешь дурака валять – и побью. – Ну да – видали мы таких. – Ишь вырядился! Подумаешь, какой важный! Еще и в шляпе! – Возьми да сбей, если не нравится. Попробуй сбей – тогда узнаешь. – Врешь! – Сам врешь! – Где уж тебе драться, не посмеешь. – Пошел к черту! – Поговори еще у меня, я тебе голову кирпичом проломлю! – Как же, так и проломил! – И проломлю. – А сам стоишь? Разговаривать только мастер. Чего же не дерешься? Боишься, значит? – Нет, не боюсь. – Боишься! – Нет, не боюсь. – Боишься! Опять молчание, опять оба начинают наступать боком, косясь друг на друга. Наконец сошлись плечо к плечу. Том сказал: – Убирайся отсюда! – Сам убирайся! – Не хочу. – И я не хочу. Каждый стоял, выставив ногу вперед, как опору, толкаясь изо всех сил и с ненавистью глядя на соперника. Однако ни тот, ни другой не мог одолеть. Наконец, разгоряченные борьбой и раскрасневшиеся, они осторожно отступили друг от друга, и Том сказал: – Ты трус и щенок. Вот скажу моему старшему брату, чтоб он тебе задал как следует, так он тебя одним мизинцем поборет. – А мне наплевать на твоего старшего брата! У меня тоже есть брат, еще постарше. Возьмет да как перебросит твоего через забор! (Никаких братьев и в помине не было.) – Все враки. – Ничего не враки, мало ли что ты скажешь. Большим пальцем ноги Том провел в пыли черту и сказал: – Только перешагни эту черту, я тебя как отлуплю, что своих не узнаешь. Попробуй только, не обрадуешься. Новый мальчик быстро перешагнул черту и сказал: – Ну-ка попробуй тронь! – Ты не толкайся, а то как дам! – Ну, погляжу я, как ты мне дашь! Чего же не дерешься? – Давай два цента, отлуплю. |