Онлайн книга «Тростниковые волки»
|
– Успокоилась? – Я распарилась как следует. А потом вина напилась. – Да, пожалуй, это лучшее лекарство. Я думаю, зря я тебя сегодня с собой взял. Надо было тебя в гостинице оставить. – Да ну… ты же не знал, что нас там целая делегация встречать придёт… – Да, это точно. Такой встречи я не ожидал. Ну что… – Я осмотрел комнату долгим взглядом и нашёл, что всё действительно в порядке. – …Тогда спокойной ночи. Я повернулся и сделал пару шагов в сторону своей двери. – Клёст, – окликнула меня Верба. – Что? Я оглянулся. Она стояла, сложив руки на груди и опершись плечом на дверной косяк. – Послушай. Я нормальная половозрелая женщина из плоти и крови. Ты долго будешь надо мной издеваться? Я сделал шаг вперёд, схватил её в охапку и впился своими губами ей в губы. Подобные моменты всегда откладываются в моей памяти какими-то кусками. Я помню ощущение упругости, которое словно клеится к ладоням и остаётся на них долго после того, как они никого уже не гладят и ничего не касаются. Я помню большой красивый левый глаз Вербы (куда из моих воспоминаний делся правый глаз?). И волосы – я помню её волосы повсюду – у неё на плечах, у неё на спине, на подушке, на моём лице. А потом – бесконечный диалог, из которого остались только какие-то фрагменты… – С повидлом. И сахарной пудрой присыпанные. – Треугольные? – Да, такие вот приблизительно. – Нет, не видел никогда. – Потрясающе. Значит, они действительно только с Запорожье были. А я-то была уверена, что в Советском Союзе «романтики» продавались на каждом углу. И что каждый советский ребёнок их должен помнить! – Нет, не видел никогда. Я, как ты понимаешь, недалеко от Запорожья вырос, но не видел этих «романтик» ни разу. А что ты делала в Запорожье? Ты же коренная одесситка? – У меня там бабушка жила. – Нет, я думаю, для писателей, которые писали книги толще пятисот страниц, в аду должна существовать отдельная – эксклюзивная – комната. Они сидят там на жёстких стульях и читают вслух полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина в одном томе, держа его в руках на весу. Вечность. – Ты жестокий. – Да, в моём личном аду много таких эксклюзивных комнат. – А для кого ещё есть? – Ну, например, для тех, кто что-то сверлит по утрам в выходные дни. У них в аду отдельная комната, где им сверлят механической дрелью головы. Целую вечность. – Кстати, они же в своём опросе выяснили, что у среднего жителя Земли в жизни бывает десять с половиной половых партнёров. – Сколько? – Десять с половиной. – Здорово. А я никогда не занималась сексом с половиной партнёра. А ты когда-нибудь занимался сексом с половиной партнёра? – Нет, я тоже нет. – Надо у знакомых поспрашивать. Может, у кого было в опыте? Очень интересно, каково оно – трахаться с половиной партнёра… – А у тебя какое слово самое любимое? – В каком языке? – А что, у тебя в каждом языке своё любимое слово? В русском давай. – Ну… наверное, «заподлицо». Это как бы такое западло, но вот не какое-то там вселенское западло, а такое ма-а-аленькое западло, западлецо такое. – Да, прикольное слово. А ещё в каких языках у тебя есть любимые? – В английском есть. – И что это за слово? – Вентрилоквист. – Как? – Вентрилоквист. – И что оно значит? – Ну это вариация поговорки «Всё хорошо, что хорошо кончается». – И какая? – «Все хороши, кто хорошо кончает». – Да, ничего. Я бы ещё так сказал: «Всё хорошо, где кто-то с кем-то в конце переспал». Я проснулся около восьми утра, довольно рано, учитывая, каким долгим и насыщенным оказался вчерашний вечер. Солнце поднималось над горизонтом в небо без единой тучки и тёмного пятнышка. Верба спала, подоткнув под себя подушку и ровно сопя носом, очень смешно отворачиваясь от солнечных лучей, когда блики падали ей на лицо. Я сходил в душ, а потом к себе в номер, чтобы переодеться. Когда я вернулся, Верба уже проснулась и лежала на постели вполоборота, подложив руку под голову. – Ну, что мы делаем дальше? – Дальше мы разделимся, – сказал я. – География поисков за последние сутки слишком усложнилась. Я поеду в Пилипец и найду этого деда. А ты поедешь в Олыку. – Куда? – Олыка. Небольшой посёлок между Ровно и Луцком. – А чем стереть след от стирательной резинки, не подскажешь? – Что? – Забудь. Так что там, в Олыке? – Средневековый замок, переделанный в дурдом. Больше ничего там не знаю. – А что мне там делать? – В общем, есть основания думать, что там жила Русалка, но где именно – непонятно. Так что попробуй просто собрать информацию. Пройдись по ней, найди какую-нибудь местную власть, узнай, где находятся местные архивы. Если там есть какие-нибудь гостиницы – посети все. Присмотрись, можно ли как-то выудить информацию о посетителях. Если что – звони. – Ясно, – кивнула она. – Тут до Ровно или Луцка должны ходить какие-нибудь автобусы, а там – маршруткой или возьми такси. Вечером я тебя заберу оттуда, как закончу в Пилипце. – Если закончишь, – предусмотрительно сказала Верба. – Если будут какие-то трудности, я тебе позвоню. – А если ты будешь вне зоны? Это же Карпаты… – Давай так, если до шести вечера я тебе не позвоню и на звонки не буду откликаться, лови машину обратно до Каменца. Вот деньги. – Я положил деньги на столик возле постели и пошёл к двери, проверяя карманы. – А что, ты со мной не позавтракаешь? – разочарованно спросила Верба. Я обернулся. Она привстала на постели и трогательно смотрела на меня ожидающим взглядом, закусив губу. – Позавтракаю, – кивнул я, – вымогательница. Только вставай быстрее и иди умывайся, а то завтрак в гостинице скоро закончится. Я выехал из города около девяти. Дорога была влажной, но в целом нормальной, и погода стояла отличная. Я разогнался – мне предстояло проделать за сегодняшний день не меньше тысячи километров и позволить себе вальяжности я не мог. |