Книга Старая ратуша, страница 36 – Роберт Ротенберг

Кенникот кивнул. Он также прочел, что Пил мог до смерти заболтать кого угодно. Он решил подождать, пока коротышка подустанет от собственной трепотни.

Похоже, Пил в конце концов заметил, что Кенникот молчит, и шлепнул его по коленке.

— Ну хватит обо мне и всех этих красавицах, что трудятся в «Параллел». Чем могу быть полезен?

— Я занимаюсь расследованием убийства мисс Кэтрин Торн, — ответил Кенникот.

— Видели контракт, который я предложил этому парню? Миллион долларов, тридцать шесть недель, никаких понедельников. Все, что хочешь. Даже лимузин. Ну и хорошо, что он не подписал, а то бы я сейчас платил ему за репортажи из тюрьмы. — Пил хихикнул тоненько и скрипуче. — А если подумать, это могло быть и неплохим ходом. В расчете на всяких там любителей сенсаций.

— Почему Брэйс не подписал контракт? — спросил Кенникот.

— Почему? А мне откуда знать?

— А Кэтрин Торн — вы были с ней знакомы?

— Да. Она была у меня с Брэйсом на прошлой неделе.

Кенникот кивнул. Он подумал об измятой визитке Пила в бумажнике Торн.

— В прошлую среду днем?

— Вроде бы да. Я уточню у Ширани.

— А она хотела, чтобы он подписал?

— Кто знает? — Пил потер руки. — Что вы думаете об этом контракте? Вы ж юрист. Работали на Ллойда Грэнуэла.

Неожиданно в приятельском тоне коротышки послышалась насмешка. Он так и не ответил на вопрос. И явно хотел показать Кенникоту, что ему кое-что известно.

С тех пор как Кенникот стал полицейским, ему приходилось сталкиваться с подобной иронией. Когда он поступил на службу, шеф Чарлтон созвал пресс-конференцию. Поднялся шум по поводу того, что Кенникот стал первым адвокатом, пришедшим на работу в полицию. Он старался избегать внимания прессы, однако она преследовала его. Днем позже его фотография появилась на первых полосах всех четырех главных газет.

— Я не хотел этого, — сказал тогда Кенникот детективу Грину.

— Чарлтон — мастер общения с прессой, — ответил тогда Грин. — Ваш код только что стал частью общегородской ДНК.

Разумеется, Пил, как и любая другая личность, обладающая мало-мальским влиянием в Торонто, знал Грэнуэла, прежнего наставника Кенникота.

— Контракт показался мне довольно прямолинейным, — ответил Кенникот, не отводя глаз от Пила. — Зачем на встрече присутствовала Торн?

— Это моя задумка. Я не первый год в бизнесе. Присутствие жены — самый надежный способ заключения сделки. Я решил, что «миллион долларов» прозвучит для нее убедительно.

— Однако не прозвучало?

Пил пожал плечами:

— Он не подписал. А теперь взгляните на него: отказался от освобождения под залог. Я слышал, он в тюрьме не произнес ни слова.

— Кто вам сказал? — поинтересовался Кенникот.

— Пусть вас не вводит в заблуждение эта дурацкая модная контора, — хмыкнул Пил. — Я начинал штатным репортеришкой на заштатной радиостанции. И у меня есть свои источники.

Кенникот продолжал сидеть с непроницаемым лицом. Пил вел себя довольно хитро, под стать опытному журналисту: небрежно подкидывал обрывки информации из своего источника в расчете на то, что Кенникот их как-то подтвердит, но тот и бровью не повел.

— Тюрьма — разве не здорово? — продолжил Пил, как только понял, что Кенникот ничего говорить не собирается. Вскочил и принялся расхаживать взад-вперед. — Еду тебе готовят. Сиди да играй целыми днями в бридж. Читай спортивные новости сколько влезет. Теперь Брэйсу не надо беседовать с какой-нибудь домохозяйкой, собирающей бутылочные пробки для пожертвований сестрам милосердия в местной больнице, или слушать самодеятельную группу студентов, исполняющих «О, Канада» палочками от леденцов. Он может наслаждаться молчанием как моллюск.

— Доводилось бывать в тюрьме «Дон»? — поинтересовался Кенникот.

Тряхнув головой, Пил уставился на него своими обезоруживающими синими глазками.

«Именно так он и смотрит, заключая важную сделку», — подумал Кенникот.

— И чаще, чем хотелось. — Пил сделал сценическую паузу, подходя к своему громоздкому столу. — Приходилось выручать многих людей. Никому это не было нужно, кроме меня.

«Вот и сыграна роль „милого продавца“. А теперь — настоящий Ховард Пил, — усмехнулся про себя Кенникот. — Тот, что превратил маленькую радиостанцию в захудалом городишке Саскачевана во второй по величине в стране медиаконцерн».

Пил схватил с низкого шкафа фотографию в рамке.

— Кенникот, вы, молодежь, ни черта не смыслите в жизни. Смотри. Это я, на прошлой неделе в четверг вечером, сразу после вручения музыкальных наград. — Он ткнул в фотографию своим коротким, как обрубок, указательным пальцем.

Его, одетого во фрак, обнимала за плечи стройная красивая брюнетка, раза в полтора выше.

— Это Сандра Лэнс. Ты ее знаешь. Ее все знают — хит номер один. Только что вышла ее пластинка. Потрясающее тело, половина парней Северной Америки мастурбируют, глядя на обложку этого альбома. Через пять минут после того как был сделан этот снимок, я на заднем сиденье лимузина с большущей бутылкой шампанского, наедине с Сандрой Лэнс — шестидесятилетний мужик с трансплантированными волосами. Она пьет как стриптизерша, а потом просто срывает с себя свой дурацкий топ. Какая грудь! Уже через минуту она вовсю работает языком. Потом подставляет зад, изгибаясь и постанывая словно койот. И вот я трахаю этот лакомый для всего континента кусок и… Знаешь, о чем я думаю, офицер Дэниел Кенникот, мистер адвокат, ставший полицейским?

Кенникот молчал. Понизив голос, Пил перешел чуть ли не на шепот:

— О чем я думал?

— Не знаю, — ответил наконец Кенникот. — О чем же вы думали, мистер Пил?

— Не знаешь? Тогда как же ты собираешься вычислить Кевина Брэйса? Может, он такой же, как я: старик с молодым членом. Тебе надо залезть к нему в голову.

Кенникот решил, что с него хватит.

— Благодарю за то, что смогли уделить мне время, — произнес он, вставая с кресла.

— А думал я тем вечером в четверг вот о чем: не будь я таким прохиндеем и не скупи все радиостанции сначала в Саскачеване, затем — в Манитобе, потом — в Альберте, не переехал бы сюда и по-прежнему так и торчал бы дома.

Кенникот был уже на полпути к двери. Повернувшись, он посмотрел на Пила.

— Вы только что сказали, что думаете, будто Брэйс сам захотел оказаться в тюрьме.

— Вечером по четвергам все в Роузтауне играют в криббидж. [25] В тот момент, когда я трахал эту певичку, и Рэй, и Боб, и Джордж, и Рэгги, и даже наш китайский приятель Том — все играли. Моя первая жена Элен была в бинго-клубе. А я? Трахаю в этом чертовом лимузине девку младше своей дочери. И все, о чем я мог тогда думать, — так это о разбавленном кофе и криббидже. Да еще о том, как было бы здорово вести нормальный образ жизни.