Книга Человек без лица, страница 35 – Лоренсо Сильва

— Виктор Грант, — сказал Бьюкенену тучный бородатый следователь с гладко зачесанными назад волосами. Они находились в маленькой голой комнатушке, где из всей обстановки имелась лишь скамья, на которой сидел сам следователь, и стул, к которому был привязан Бьюкенен. Круглолицый, обливающийся потом следователь произнес это имя так, будто оно было синонимом слова «понос».

— Совершенно верно. — В горле у Бьюкенена так пересохло, что голос стал ломким, а весь организм был настолько обезвожен, что он давно уже перестал потеть. Одна из тугих петель веревки врезалась ему в зашитую рану на плече.

— Говори по-испански, подонок!

— Но я не знаю испанского. — Бьюкенен перевел дух. — Во всяком случае, не знаю достаточно хорошо. — Он попытался сделать глотательное движение. — Просто несколько слов. — Незнание испанского было одной из черт, которыми он наделил этот персонаж. Так он всегда может притвориться, что не понимает, о чем его спрашивают.

— Cabrón, ты же говорил по-испански с офицером эмиграционной службы в аэропорту Мериды!

— Да какой это испанский! — Бьюкенен опустил голову. — Пара простых фраз. То, что я называю «испанский для выживания».

— Для выживания? — переспросил басом охранник, стоявший за спиной Бьюкенена, потом схватил его за волосы и рывком поднял ему голову. — Если не хочешь, чтобы я выдрал тебе волосы, то будешь для выживания говорить по-испански.

— Un росо. — Бьюкенен выдохнул воздух. — Немного. Это все, что я знаю.

— Почему ты убил тех троих в Канкуне?

— О чем вы говорите? Я никого не убивал.

Тучный следователь в промокшей от пота форме с усилием отклеился от скамьи, всколыхнув при этом живот, тяжело приблизился к Бьюкенену и сунул ему в лицо полицейский набросок — тот самый, который попался на глаза офицеру эмиграционной службы в аэропорту Мериды. Он лежал на столе рядом с факсовым аппаратом в комнате, куда тот привел Бьюкенена, чтобы выяснить причину кровотечения.

— Тебе знаком этот рисунок? — прорычал он. — А мне он, ciertamente, знаком. Dios, si. Он мне напоминает тебя. У нас есть свидетель, твой же соотечественник, yangui, который видел, как ты убил троих в Канкуне.

— Я сказал вам, что не знаю, о чем вы говорите. — Бьюкенен зло посмотрел на него. — Этот человек на рисунке похож на меня и еще на пару сотен тысяч других американцев. — Бьюкенен дал передышку своему охрипшему голосу. — Это может быть кто угодно. — Он перевел дыхание. — Признаю, что пару дней назад я был в Канкуне. — Он провел языком по пересохшим губам. — Но мне ничего не известно ни о каких убийствах.

— Ты лжешь! — Следователь поднял отрезок резинового шланга и ударил им Бьюкенена по животу.

Бьюкенен застонал, но не мог согнуться из-за веревок, которыми был привязан к спинке стула. Если бы он не увидел, что жирный тип начал неуклюже замахиваться шлангом, то не успел бы напрячь мышцы живота в достаточной степени, чтобы уменьшить боль. Притворившись, что удар был больнее, чем на самом деле, Бьюкенен закрыл глаза и откинул назад голову.

— За дурака меня считаешь? — заорал следователь. — Признавайся! Ты лжешь!

— Нет, — пробормотал Бьюкенен. — Лжет ваш свидетель. — По его телу пробежала дрожь. — Если вообще существует свидетель. Откуда ему взяться? Я никого не убивал. Я ничего не знаю о…

При каждом ударе, который наносил ему следователь, Бьюкенен ухитрялся что-то выгадать для себя: вздрагивал и менялся в лице якобы от боли, глубоко втягивал в себя воздух и отдыхал. Так как полицейские уже отобрали у него часы и бумажник, то ему нечем было попытаться подкупить их. Да он и не думал, что подкуп сработал бы в данном случае. В самом деле, такой жест был бы равносилен признанию вины. Ему оставалось только по-прежнему играть свою роль, возмущенно настаивать на своей невиновности.

Следователь взял в руки паспорт Бьюкенена и повторил тем же презрительным тоном: «Виктор Грант».

— Да.

— Даже твоя фотография в паспорте похожа на этот рисунок.

— Этот рисунок ничего не стоит, — сказал Бьюкенен. — Похоже, что его нарисовал десятилетний ребенок.

Следователь постучал отрезком шланга по повязке, наложенной на рану в плече.

— Каков твой род занятий?

Морщась, Бьюкенен пересказал ему свою легенду.

Следователь ткнул в раненое место сильнее.

— А что ты делал в Мексике?

Морщась еще выразительнее, Бьюкенен назвал фамилию клиента, увидеться с которым он якобы приезжал. Он чувствовал, как распухает под повязкой рана. Каждый раз, когда следователь стучал по ней, болезненное давление раны усиливалось, будто она вот-вот должна была порвать швы и раскрыться.

— Значит, ты утверждаешь, что ты здесь не для удовольствия, а для дела?

— Но ведь оказаться в Мексике — это всегда удовольствие, не так ли? — Бьюкенен сморщился и покосился на резиновый шланг, которым следователь еще сильнее постукивал по больному месту. От боли у него все поплыло перед глазами. Скоро он опять потеряет сознание.

— Тогда почему у тебя не было деловой визы?

Бьюкенен ощутил во рту вкус желудочного сока.

— Потому что я только за пару дней узнал, что клиент настаивает на моем приезде сюда. Чтобы получить деловую визу, нужно время. Вместо этого я взял туристическую карточку. Это намного легче.

Следователь концом шланга с силой поддел подбородок Бьюкенена.

— Ты проник в Мексику нелегально. — Он пристально уставился Бьюкенену в глаза, потом убрал шланг, чтобы тот мог говорить.

Из-за манипуляций со шлангом горло Бьюкенена распухло, и голос стал еще более хриплым.

— Сначала вы обвиняете меня в убийстве трех человек. — Дышать стало труднее. — Теперь придираетесь из-за того, что я не запасся деловой визой. Что следующее на очереди? Собираетесь обвинить меня в том, что я помочился вам на пол? Потому что именно это мне и придется сделать, если мне не разрешат сходить в туалет в ближайшем будущем.

Стоявший за спиной Бьюкенена охранник снова дернул его за волосы, да так, что на глазах у него выступили слезы.

— Ты, видно, не понимаешь, что это все серьезно.

— Ошибаетесь. Поверьте, я думаю, что это очень серьезно.

— Но по тебе не скажешь, что ты боишься.

— Нет, что вы, я боюсь. Можно сказать, до чертиков боюсь.

Глаза следователя сверкнули злобным удовлетворением.

— Но так как я не делал того, что вы мне приписываете, то я еще и в бешенстве. — Бьюкенен заставил себя продолжать. — Мне все это надоело. — Каждое слово давалось ему с трудом. — Я требую адвоката.

Следователь уставился на него, словно не веря своим ушам, потом оглушительно захохотал, тряся своим огромным животом.