Книга Шпион, который явился под Рождество, страница 38 – Лоренсо Сильва

— Вставай на колени, — велел Каган. — Руки в карманы пальто.

Тед послушно приподнялся, поерзав, чтобы не придавить коленями полы пальто, и неловко сунул руки в карманы. При этом он не умолкал ни на секунду.

— Только представь, Мередит. Сегодня мне как никогда нужна была бы дружеская поддержка, кто-то, кто наставил бы меня на путь истинный, — и я вижу этот знак.

Каган упорно старался держаться подальше от окна и не показываться в проеме.

— Можешь встать.

Тед неуклюже выпрямился, чуть не потеряв равновесие из-за того, что держал руки в карманах. И все говорил и говорил, не в силах замолчать от нервного напряжения.

— Я туда зашел, там была большая комната, и люди сидели на скамейках вдоль стен. Никто не говорил ни слова. Сидели, опустив головы. Я терялся в догадках, пока не увидел табличку на стене: «Религиозное общество друзей».

Тед, сделав передышку, обвел взглядом гостиную.

— Это оказались квакеры, Мередит. Я вспомнил, где-то в газетах писали, что у квакеров зал для собраний как раз где-то на Каньон-роуд. А с опущенной головой они все сидят, потому что молятся, дошло до меня. Тогда я присел рядом на скамейку и понял, что не молился уже незнамо сколько лет. Я и молитвы, наверное, все позабыл — а у меня ведь, видит Бог, столько всего, за что нужно вымаливать прощение. За тебя. За Коула. Вымаливать силы, чтобы бросить пить.

Тед не переставая шарил глазами по комнате. Что-то в его манерах Кагана настораживало.

— Потом они подняли головы и начали переговариваться. Такими тихими, мирными голосами. И лица у них буквально светились. На меня смотрели как на самого желанного гостя. Кто-то принес мне чашку кофе. Ко мне не лезли с расспросами, но я чувствовал, что они понимают, как у меня тяжело на душе. Вот где я провел все это время, Мередит, — дожидался, пока протрезвею, чтобы вернуться домой. Мне не давали покоя разные мысли — до чего я докатился, до чего довел тебя и Коула, и… Коул? Ты где, сынок? Ты цел?

— Здесь я. — Приглушенный голос мальчика раздался из дальнего угла.

— За телевизором? Зачем ты туда залез?

— Прячусь.

— От чего? Этот человек, он что, тебя обидел? Если он…

— Нет, — вмешалась Мередит. — Он нас не обижал.

— Тогда объясните мне наконец, что тут происходит.

— За мной гнались трое, — начал Каган.

— Гнались? Это еще почему?

— Закрой рот и слушай. Высокие. Накачанные. Сурового вида. Лет по сорок с небольшим. У одного лицо будто долотом из дерева вырубили. Густые брови. Шрам на левой щеке. Квадратная челюсть. Тебе точно никто похожий поблизости не попадался?

— Говорю же, на улице ни души. Как выбрался из толпы на Каньон-роуд, ни одного человека больше не встретил. Эй, давай ты пистолет уберешь? А то он меня нервирует.

— Так и задумано. Руки из карманов не вынимай.

— А почему темнота такая? Я твое лицо не разгляжу никак. Мередит, включи свет.

— Нет, — возразил Каган.

— За тобой, значит, гнались трое? А зачем? Что им надо было? — Тед умолк на секунду, будто припоминая. — Я, кажется, слышал детский плач. Тут где-то ребенок?

Шагнув в глубь гостиной, Тед оглянулся по сторонам. Его глаза постепенно привыкали к темноте.

— Почему тут ящики из комода валяются по всему коридору до самых спален?

Тед двинулся дальше, в сторону кухни, и Каган, дернувшись следом, успел перехватить его за руку, не дав дотянуться до выключателя.

— А зачем тут на плите кипит… — повысив голос, начал Тед.

— Ну-ка давай обратно! — Каган рывком вернул его в гостиную.

Кагану не давало покоя то, что он обнаружил — точнее, не обнаружил, обыскивая Теда. Оружия при себе нет — ну это понятно. Имеется бумажник, но отсутствуют оба телефона. Объяснение, впрочем, вполне похоже на правду. Сочельник — золотое время для карманников. Столпотворение на улицах, внимание рассеяно. Из наружного кармана вытащить вещи — раз плюнуть, другое дело — бумажник во внутреннем…

И все-таки один момент Кагана тревожил. Крутилась какая-то беспокойная мысль в уголке сознания.

Чего-то не хватает.

Того, что обязательно найдется у любого мужчины в кармане брюк.

— Тед, а где ключи от дома?

— Что?

— Я не нашел ключи, когда тебя обыскивал. Ты домой как собирался попасть?

— Ключи? Я не… — Тед снова запнулся, будто осмысливая. — Наверное, оставил их дома по пьяни.

— Нет, — вмешалась Мередит. — Они были у тебя в кармане. Ты хотел взять «рейнджровер», а я пыталась не пустить тебя за руль в пьяном виде. И тогда ты меня ударил. Я сказала, что Каньон-роуд перекрыта, и ты меня ударил еще раз. Но смысл сказанного до тебя, видимо, наконец дошел, потому что ты отправился пешком, а машину оставил.

— Мередит, я ведь уже попросил прощения. И буду просить еще и еще, столько, сколько понадобится. Я был не прав. Ты совершенно верно не пускала меня за руль. Я больше ни капли в рот не возьму и, Богом клянусь, никогда тебя пальцем не трону.

— Не уходи от темы! — перебил Каган. — Где ключи?

Тед снова замялся. В третий раз.

— Карманник. Наверное, он и их вытащил. А я по пьяни не заметил.

— Интересный вор. Спер два сотовых и ключи от машины, а на бумажник даже не позарился?

— Ключи тоже были в наружном кармане, вместе с телефонами. Теперь вспоминаю. Вот он их и прихватил заодно. — Тед в четвертый раз будто прислушался к своим мыслям и требовательно заявил: — Я совершенно точно слышал детский рев.

— С чего вдруг такая перемена тона?

Тед склонил голову набок.

— Плач доносился из… из кухни? Нет… из постирочной.

— И почему ты все время запинаешься?

— Ничего подобного. Просто пытаюсь выяснить, что происходит в моем доме.

— Подозрительно это все, Тед.

— Постирочная.

— Очень подозрительно. Ты мне наврал насчет того, что снаружи ни души не встретил?

— С чего бы мне…

— Они пообещали, что отпустят твою семью с миром и не тронут ни тебя, ни Мередит, ни Коула, если ты им поможешь?

— Я же сказал, нет там никого, — горячо запротестовал Тед, но в голосе его послышались неуверенные нотки, мгновенно усилившие подозрения Кагана.

— Они убийцы, Тед. Все, что они тебе наговорили, сплошная ложь. И у них нерушимое правило — не оставлять свидетелей.

Мередит, скорчившаяся в кресле у окна, обернулась к мужу.

— Тед, ради всего святого, ты что, нас обманываешь?

— Конечно нет.