Книга Разбитая жизнь, страница 21 – Кирилл Казанцев

— Не в свою вы, Пельмень, зашли, — посетовал Андрей. — Влетели, пацаны, на тигрятник, а ведь могли бы просто поговорить.

— Да пошел ты… — просипел Пельмень, открывая мутные глаза.

— Что такое «тигрятник»? — поинтересовалась испуганная Даша.

— А это когда преступная среда сталкивается с более сильной преступной средой, — охотно объяснил Андрей, смерил взглядом девичье лицо и засмеялся: — Ты как береза весной.

— Поясни, — насупилась Даша.

— Позеленела. Все кончилось, можешь не бояться. Или бойся, — пожал он плечами. — Дело, в общем-то, хозяйское.

— Я лучше побоюсь, — подумав, решила Даша.

— Сука, ты тоже здесь, чувырла гребаная… — обнаружил Дашу Пельмень и начал грязно выражаться. Впрочем, недолго — умеренным ударом в зубы Андрей оборвал поток красноречия.

— Гнилой базар, Пельмень, давай по существу. Не забывай, что ты жив исключительно потому, что я хочу с тобой поговорить. Справишься с задачей — поживешь еще. Впитал? Сколько вас в этом лесу?

— Никого. Только мы с Цветным. В натуре, зуб ставлю!

— Что ты ерша гонишь? — возмутился Андрей. — В болвана решил сыграть? Зуб он ставит. Смотри, Пельмень, скоро ставить будет нечего. Давай по новой. Перед кем на цырлах дыбаешь?

— А почему ты так говоришь? — удивленно спросила Даша.

— Из любви к жанру, — проворчал Андрей, немного смутившись. — Просто в других языках эта публика хуже ориентируется. Ну, хорошо, спрошу по-другому. На кого шестерите, Пельмень?

— Ни на кого! — Тип попался упертый, он покрывался пятнами, пыхтел — собирался с силами, чтобы нанести ответный удар.

— Кино не гони, Пельмень. Думаешь, мы съедим эту бутылку? — строго сказал Андрей и надавил на грудную клетку. Затрещали ребра, противник чуть не задохнулся.

— Ему не больно? — участливо спросила Даша.

— Немного, — усмехнулся Андрей. — Ничего страшного, мы же не сердце пересаживаем. Последний раз спрашиваю, Пельмень, на кого работаешь? Учти, если ответ меня не устроит, для тебя начнутся непростые времена.

— Да что ты, падла, на бога меня берешь? — задергался бородач. — Кто ты такой, чтобы я перед тобой тут задницу рвал? — И заткнулся, получив очередную затрещину.

— Это называется чувство ложной солидарности, — снова подала голос Даша.

— Умаял ты меня, Пельмень, — разозлился Андрей и схватил с пола ржавые вилы. — Придется бункер вскрывать. Ничего, дружище, других найдем, посговорчивее. А ты, уж извиняй, сразу не подохнешь, пострадаешь, но мы прочтем тебе отходняк, не волнуйся, очень популярный в нашей синагоге… — и размахнулся, чтобы всадить вилы бородачу в пузо. Тот ошалел от ужаса, начал извиваться:

— Стой, в натуре, не надо… Я все скажу!..

— Странный ты, — пожал плечами Андрей. — Стоило ли ерепениться? Но учти, дружище, ты должен петь, как какаду. Если почувствую, что плетешь кружева, сразу вилами в пузо — без предупреждения.

Возможно, он и дальше бы упрямился — и смерть бы принял от ножа или пули. Но перспектива быть насаженным на вилы Пельменя почему-то не прельщала. Он ответил на все вопросы, и, похоже, не врал. Рассказал, что шестерил на красноярского авторитета Недорезова Павла Викторовича по прозвищу Циклоп. Тип известный в узких кругах, потерял глаз в упорных боях за ведущее место в краевой преступной иерархии и выбился в ней на ведущие роли. Неделю назад Циклоп пережил неудавшееся покушение на свою жизнь и с тех пор пребывает в лютой злобе. Он прибыл не на отдых, как может показаться, а ведет сложные переговоры со своим уральским коллегой, имеющим погремуху Хирург. В миру — Федор Афанасьевич Шестаков, маститый уральский пацан. Генезис воровского погоняла неизвестен, но стоит предположить, что в молодости Федор Афанасьевич был несколько неразборчив в методах ведения допроса. Эти люди в принципе не враги, а теперь и вовсе должны объединиться в силу надвигающейся с юга «желтой чумы». Упомянутое явление надвигается не только на Сибирь, но и на ряд металлургических районов Урала, с которых Хирург имеет стабильную прибыль. Первые звоночки уже были. Встреча происходит в режиме секретности, а почему был выбран именно этот заповедник, низшему звену знать не положено. Местные власти в курсе, прикрывают, как могут. Провокации не исключались, поэтому текущий кипиш вызывает у лидеров преступных сообществ резонное беспокойство. Обычный пикник девушек из Красноярска на поверку может оказаться происками врагов. А если и нет, то трупы своих и чужих — это такой геморрой. Поэтому Циклоп и Хирург сильно переживают, намерены ловить беглянку до последнего — с привлечением полиции и прочих «сознательных» граждан. Своих работников, допустивших этот бардак, Циклоп накажет (тех, кто выжил), но только после того, как все закончится. А пока не закончится, никто отсюда не выйдет. В наличии у Циклопа имелось полторы дюжины автоматчиков, прибывших на джипах, и еще штыков восемь — у Хирурга. Подкрепление пока не вызывали, решили не шуметь раньше времени, но полиция обещала перекрыть дороги из заповедника. Андрей машинально прикинул — в строю у неприятеля осталось не больше полутора десятков бойцов. Не так уж много, если с ними хорошенько разобраться… Но нужно ли с ними разбираться?

Андрей все больше начинал злиться, ведь он не за этим окопался в здешних лесах, чтобы уничтожать отмороженных психов. И что теперь делать с Пельменем? Отправку в мир иной тот, безусловно, заслужил, но вешать на себя еще одну смерть Андрей не желал.

Но Пельмень сам решил свою судьбу. Андрей немного отвлекся, а тот поднялся, влепил наотмашь по виску — покатились оба, в разные стороны. Но сил у оппонента не было, чтобы атаковать вторично. Он вытянул руку, схватил ремень валяющегося на полу автомата, да так и выкатился за порог, волоча его за собой. Андрей бросился за ним, подхватывая вилы. А Пельмень уже кувыркался в бурьян, вскочил, запнулся о труп напарника, снова подпрыгнул. Перехватить автомат, волочащийся на ремне, оказалось не так-то просто. Но он справился, передернул затвор. А Андрей уже выбежал за порог, замахнулся, отправляя вилы в полет. Пельменю не хватило жалкого мгновения, чтобы открыть огонь. Он сообразил, что не успеет ничего сделать, возникло что-то осмысленное в бешеном оскале, и мощный удар в грудину потряс его до основания: стальные зубья разбили ребра, погрузились в тело на всю длину, поразили сердце. Он повалился, взмахнув руками, хлопнулся всей тушей в бурьян. И только черенок покачивался, возвышаясь над рослой травой…

Спотыкаясь, Андрей вернулся в сарай, опустился на пол, весь мокрый от пота и какой-то опустошенный. Даша сидела на коленях, таращилась на него большими глазами, подрагивал подбородок.

— Что ты сделал? — пробормотала она. Как будто допустимы варианты!..

— Мокряка залупил… — машинально прошептал он.

— Я не понимаю… — проговорила Даша.

— Вглухую заделал гада… — попытался объяснить Андрей.

— Я, кажется, догадываюсь… И что с ним теперь?

— Валежник…