Онлайн книга «Семь ангелов»
– А San Giovanni di Laterano – это капелла Иоанна в парадных покоях Авиньонского дворца? – предположил Антуан. В глазах его появился азарт. – Абсолютно верно – «матерь всех церквей», первая христианская базилика в мире, построенная самим Константином Великим в IV веке. В Средние века папы жили именно на Латеранском холме. Ватикан стал их резиденцией только в XV веке. Характерно, что папские апартаменты в Авиньоне так же, как и в Риме, примыкают к капелле Иоанна. – San Lorenzo fuori la mura, – Антуан назвал еще одну римскую святыню, – это южная башня Авиньонского дворца, которая носит имя святого Лаврентия. – А Santa Maria Maggiore, – поддержал его Алехин, – это церковь Девы Марии – кафедральный собор Авиньона. Он примыкает ко дворцу с севера. – Стоп! – воскликнул Антуан. – У нас уже не четыре, а пять ангелов: архангел Михаил, святой Петр, святой Иоанн, святой Лаврентий и пресвятая Богородица. – Обожаю умных мужиков, – восторженно призналась Ксантиппа. Алехин поцокал языком и сказал с сомнением: – Вообще-то, остается не два, а три ангела – San Paolo fuori la mura, – гробница апостола Павла, Santa Croce in Jerusalemme и San Sebastiano, – Кен продолжил читать духовную Климента: Когда найдешь из них ты четверых, Идя дорогой пилигрима, Увидишь остальных сначала в голове своей, потом в камнях. Внимательно прочти скрижали их. И якорь обретешь, который погрузит тебя в глубины. Там пятый ангел будет ждать тебя. Так, розу сладкую вкусив, В бутоне древо жизни угадаешь. – Значит, три последних пункта нужно сначала угадать, а потом найти им соответствие «в камнях». Далее, – рассуждал Алехин, – следуют две подсказки: «якорь» и «древо жизни». Якорь – личный символ Климента – орудие мученической смерти папы Климента I, которого утопили под Херсонесом. Он, по-видимому, отпирает сокровищницу: Там – где-то в районе сокровищницы – пятый ангел будет ждать тебя. «Древо жизни» – это крест. Роза Климента имеет пять лепестков, крест – пять точек. А что, если речь идет о римской базилике Santa Croce in Jerusalemme? – в раздумьях спросил Кен. – Она была воздвигнута императрицей Еленой в IV веке в честь обретения Креста Спасителя. – Где же тут «ангел»? – удивилась Ксантиппа. – Не может же крест быть с крылышками. – Крест не может, но Иисус – такая же эманация божественного света, как херувимы и серафимы. – Эманация, – зачарованно пропела Ксантиппа. На мгновение Алехину показалось, что в ажурном окне второго этажа мелькнула фигура. Это было окно индульгенций. Из него папа благословлял толпу, собиравшуюся в большом дворе. За окном индульгенций находилась лоджия, откуда можно было попасть в капеллу святого Петра. «Идеальное место для подслушивания», – решил Кен. За готическими виньетками легко спрятаться, а акустика каменного мешка донесет любое слово, сказанное внизу. – Вероятно, это зал Иисуса, – неуверенно предположил Антуан. – Что, простите? – Алехин продолжал смотреть в окно индульгенций, но больше ничего подозрительного не заметил. – Зал Иисуса. Он находится недалеко от капеллы Иоанна, – пояснил дю Плесси, – одно из самых торжественных помещений дворца. Стены его когда-то украшала монограмма Христа – IHS. – Положим, вы правы. – Алехин перестал задирать голову. – Одна из главных реликвий римской Santa Croce – табличка с креста Иисуса. Правда, там другая монограмма – INRI, то есть «Iesus Nazarenus Rex Iudeaorum» – «Иисус из Назарета, Царь Иудейский». Но самое сложное – это San Paolo и San Sebastiano. Насколько мне известно, в Авиньоне нет ни одной капеллы, посвященной этим святым. – Да, San Paolo… Постойте, – Антуан оживился, – а вам не кажется, что San Sebastiano как-то вываливается из этого ряда: Иоанн Креститель, Дева Мария, святой Петр и вдруг какой-то Себастьян? Как он оказался в этой компании? – Почитаемый святой… – Это такой симпатичный? Которого расстреляли из луков? – вступила в разговор Ксантиппа. – Очень красивый юноша. Мне всегда было жалко его до слез… глазки как у теленка. А какой пресс?! Ах я дура! – вскрикнула Пылкая. – Знаешь, на кого он похож, Кен? – На кого? – На Мамута, как две капли воды! – Ксантиппа втянула щеки, страдальчески полуоткрыла рот и посмотрела на Кена усталым мудрым взглядом то ли мученика, то ли олигарха. – И кудряшки, точь-в– точь, как у святого Себастьяна! – Ну, конечно, мой дорогой мосье Кен, – перебил Ксантиппу Антуан, – Римская базилика святого Себастьяна находится над катакомбами, где во времена Веспасиана христиане прятали мощи апостолов Петра и Павла. Поэтому ее называли «базиликой апостолов», поэтому она и входит в число самых почитаемых святынь Рима. – Апостолов? – переспросил Кен. – Тогда я знаю, о чем идет речь. В дневнике Хуго де Бофора Климент указывает на некое место во дворце, которое названо в честь апостолов Петра и Павла. Оно должно быть отмечено двумя башенками. – Это ворота Шампо, через которые мы входили. Их, действительно, обрамляют две изящные башни, словно свечи на алтаре… – Два апостола… ad limina apostolorum… – заговорил Кен. – Ад чего? – удивилась Ксантиппа, переставшая понимать мужчин окончательно. – Ad limina apostolorum – средневековый синоним Рима, что значит «к апостольским пределам» – прекрасное название для ворот, которые являются пределом, границей нового Рима. – Подождите, подождите, – перебила Ксантиппа, – я всегда говорила, что у мужчин плохо с арифметикой. У вас получилось восемь. – Действительно, восемь… – заговорил было Кен, а потом вдруг вскочил и заметался, – постойте, я точно видел там человека, – он тыкал пальцем в сторону окна индульгенций. – Может быть, это уборщик, – равнодушно предположил Антуан и обратился к Пылкой: – Если быть точным, то все-таки семь, Ксантиппа. Святой Петр упоминается дважды – собор святого Петра и ворота Петра и Павла. Алехин смотрел на окно. Все было спокойно. Из напряжения его вывел Антуан: – Так что там дальше, Кен? Слепца прозревшего возьми в проводники И вниз спеши, налево и направо. Надежды знак даруем мы тебе. Его ты поверни навстречу свету. И тьма разверзнется. – Ничего не понимаю, – признался Кен. – Учи матчасть! – по-русски заявила Ксантиппа голосом отличницы и ябеды. – Слепец, – она перешла на английский, – это, конечно же, апостол Павел. Когда он еще был Савлом и шел в Дамаск, к нему обратился голос, явившийся в столбе света. Будущий апостол прозрел и одновременно ослеп на три дня. – Умница! – Алехин обнял Ксантиппу. Она просияла. – Все равно получается восемь, – мрачно заметил Антуан. – Многовато. |