Книга Школа для мальчиков Кассандры Френч, страница 10 – Эрик Гарсия

– Если бы мне нужны были тупые слюнявые твари, – сказала Клэр, – я могла бы преспокойно остаться дома и подождать, пока закроются кабаки.

Тем не менее она покорилась, вернулась и начала подыскивать пса под цвет своих туфель.

Из глубины комнаты вынырнула Лекси с точной копией ее собственных терьеров – единственным отличием было то, что лохматый клубок шерсти у нее на руках не лязгал зубами, норовя пустить кровь.

– Я беру этого, – сообщила она охраннику. – Я назову его Снупи.

Оказалось, что у собаки уже есть французское имя, которое невозможно выговорить, не сломав язык. Это имя было написано на зеленой металлической бирке, прикрепленной к его ошейнику, но Лекси оно не понравилось, и она сказала, что пока пес при ней, она все равно будет называть его Снупи. Тот, судя по всему, не возражал. Не реагируя на пронзительные призывы своей временной владелицы, он принялся с интересом обнюхивать мою сумочку.

Клэр выбрала карликового пинчера по имени Клаус, решив, что черный цвет подходит к любому туалету.

– Нет ли у вас чего-нибудь… покрупнее? – спросила я охранника – Уж больно они все мелкие. Не хочу, чтобы моего компаньона приняли за мочалку.

Нахмурившись, охранник окинул комнату взглядом.

– Сегодня у нас много мужчин, а они всегда разбирают больших собак…

– А как насчет этого? – спросила я, заметив длинный, тонкий хвост, который лениво постукивал по полу. Хозяин хвоста – судя по смутным очертаниям, пес весьма внушительных размеров – забился в темный угол, предпочитая оставаться в тени. Он выглядел куда солиднее мелкоты, что вертелась под ногами.

– Ах, этот, – охранник покачал головой. – Это Сэнфорд. Думаю, он вам не понравится. Вообще-то мы собирались вернуть его в питомник.

– Почему? – спросила я. – Он заболел?

– Нет, – ответил охранник. – Просто у него скверный характер.

Две минуты спустя мы с Сэнфордом вошли в бар «Собачьей конуры». Надменный родезийский риджбек, с независимым нравом и подвижным телом, как нельзя лучше соответствовал надеждам, которые я возлагала на этот вечер.

Клэр мертвой хваткой вцепилась в своего Клауса, ухватив его поперек маленького, упругого живота. Клаус тревожно поглядывал по сторонам смышлеными глазками, явно подумывая о побеге. Клэр не любительница собак. Честно говоря, любительницей кошек ее тоже не назовешь. Надо сказать, она и людей-то не слишком жалует, но именно поэтому мы с ней отлично ладим. Бедняга Клаус, по-видимому, понял, что при первом удобном случае Клэр с радостью выкинет его в ближайшее мусорное ведро, и вел себя очень смирно, стараясь не выводить ее из себя.

Лекси и Снупи прошли внутрь в одинаково приподнятом настроении, с взъерошенной шерстью и поднятой грудью, шумно дыша и повизгивая.

В клубе царил обычный для подобных заведений полумрак, галогенные лампы отбрасывали пятна тусклого света, оставляя остальную часть помещения в полной темноте. Все присутствующие были с собаками, кое-кто, видимо, привел их с собой, но у большинства на ошейниках были зеленые бирки «Собачьей конуры». На заднем плане виднелась огромная картина, написанная маслом, – на ней были изображены четыре добермана за игрой в крестики-нолики. Бармены разливали пиво из кранов, похожих на пожарные гидранты.

Мы с Клэр стояли в дверях, оценивая обстановку. Перевернув Клауса на спинку, Клэр надавила на его брюшко пальцем, точно покупатель, который проверяет спелость дыни.

– А как я узнаю, что ему пора в туалет?

– Продолжай давить ему на живот, и он не заставит тебя долго ждать.

Нельзя сказать, чтобы клуб был переполнен, но круглые столики у стен были уже заняты посетителями, которые громко разговаривали, стараясь перекричать визг и тявканье. Клэр отправилась на поиски буфета, а мы с Сэнфордом решили устроиться рядом с длинной, красного дерева, стойкой бара. Я залезла на высокий табурет, а Сэнфорд послушно уселся у моих ног, рыча на всех мужчин, что осмеливались бросить взгляд в мою сторону. Похоже, мне достался весьма ревнивый компаньон.

Трем – четырем парням удалось вкрасться в доверие к моему сторожевому псу, но я была не расположена с ними любезничать. В этом заведении было что-то отталкивающее – то ли запах псины, то ли убогий техноджаз, который здесь пытались выдать за музыку, – и спустя полчаса после пары сухих яблочных мартини я была готова с чистой совестью отправиться домой.

– Сэнфорд! – послышался голос за моей спиной. – Сэнфорд, привет, старина. В этот раз ты сделал неплохой выбор.

«Ну вот, – подумала я, – кто-то из завсегдатаев». Не прошло и двух недель, как открыли клуб, а этот тип уже знает всех собак по именам. Я повернулась, чтобы дать отставку очередному ухажеру.

И чуть не упала с табурета. Вот это да! Этот парень был не просто хорош собой, он был очень и очень недурен. Гладкая как у младенца кожа оливкового оттенка и великолепный волевой подбородок. Сложен как боксер – не щуплый, но и не чересчур накачан. Его лицо показалось мне знакомым, но я не успела сосредоточиться на этой мысли, задумавшись, что ответить.

– Так вы знаете Сэнфорда? – спросила я с идиотской улыбкой.

Парень уселся на соседний табурет и взъерошил шерсть за ушами Сэнфорда. Пес благодарно потянулся к его руке, неожиданно обнаружив потребность в ласке.

– Мы с Сэнфордом давнишние приятели, – сказал он, по-прежнему обращаясь к собаке. – Они говорят, что у тебя дурной характер, приятель, но я знаю, что это не так. Ты просто разборчив. Расскажи, с кем ты пришел?

Я наклонилась и громко шепнула в ухо Сэнфорда:

– Скажи своему другу, что меня зовут Кассандра.

– Красивое имя, – сказал он собаке. – Не знаешь, где живет твоя новая знакомая? Раньше я ее не видел.

Если бы этот тип не был так хорош собой, после подобной реплики он отправился бы следом за прочими. Но его мальчишеское обаяние и чудесное лицо сделали свое дело.

– Передай своему приятелю, что это слишком банально, если хочешь подцепить девушку, – сказала я.

– Странно, Сэнфорд, я и не знал, что я хочу ее подцепить.

– Забавно, всем остальным это ясно как божий день.

Если бы собаки умели вздыхать и закатывать глаза, Сэнфорд непременно бы это сделал. Думаю, он бы сказал: «Бросьте, ребята. Хватит валять дурака».

Я сдалась первой и, не прибегая к помощи Сэнфорда, сказала:

– Если тебе это и впрямь интересно, я живу в западном Лос-Анджелесе.

Он засмеялся, и в уголках его темных глаз появились чудесные морщинки. Почему его лицо кажется мне таким знакомым?

– И ты притащилась в наш распрекрасный Хофорн с запада? Наверное, тебе здесь очень нравится.

– Не особенно.

– Тебе не кажется, что здесь есть что-то старомодное?

– Старомодное? Нет. Более убогого клуба я в жизни не видела.