Книга Школа для мальчиков Кассандры Френч, страница 22 – Эрик Гарсия

– Мамуля, это же просто рекламное объявление.

Она снова спустила воду. Господи. Если так будет продолжаться и дальше, она разорится на счетах за воду, и ее отправят в богадельню, а это вызовет новые проблемы, поскольку от ее дома до богадельни куда больше пятисот футов.

– Оно пришло в конверте с колумбийской маркой. – Она помахала у меня перед носом измятым конвертом. – Видишь?

Действительно, на конверт были наклеены три марки для пересылки авиапочтой, а ниже красными чернилами было написано имя мамули и ее адрес. Как и следовало ожидать, обратного адреса не было.

– Это Тед, – вздохнула мамуля. – Я знаю, что это он. Ты видела это объявление? После тяжелого трудового дня мы всегда пили «Самбуку». Это он. Он хочет дать мне знак. Подать сигнал.

– Какой сигнал? Запасаться лосьоном для загара?

– Не терять мужества. Помнить, что когда-нибудь мы снова будем вместе.

Я горячий сторонник несбыточных фантазий, но подобное отсутствие реализма надо пресекать в корне. Я взвесила все «за» и «против» и решила выбрать трудный путь.

– Если это действительно письмо от Теда, – сказала я, – ты должна отнести его в полицию.

Она отпрянула, точно я дала ей пощечину.

– Ты говоришь ужасные вещи, Кесси! Это невозможно.

– Я могу сказать одно, если у тебя в руках улика, которая может вывести на Теда, окружной прокурор должен об этом знать. Если это поможет им найти его, тебе позволят подать апелляцию о смягчении приговора.

– Я не могу так поступить, – сказала мамуля. – Это предательство.

Предательство. И ведь она и впрямь так думает.

– Мамуля, – сказала я, – давай посмотрим правде в глаза. Ты знаешь мое отношение к Теду, и я скажу тебе все, что думаю.

Мамуля опустила крышку унитаза и уселась сверху. Крышка была коричневой и мягкой, как сиденье пуфика. Бог мой, что я здесь делаю?

– Я слушаю, – холодно сказала мамуля, и ее лицо стало похожим на маску. Это был дурной знак. Гнев мамули проявляется очень странно; чем сильнее она злится, тем более вялой и безжизненной выглядит со стороны. Когда вам кажется, что она вот-вот заснет, внезапно следует взрыв. Но раз уж я начала этот разговор, мне не оставалось ничего другого, как довести дело до конца.

– На мой взгляд, Тед не подарок, – начала я. – Я не говорила ничего подобного, когда ты сообщила о вашей помолвке, и, несмотря на то что у меня с самого начала были кое-какие сомнения, мне было приятно быть подружкой невесты, надеть нарядное шелковое платье и все такое. – Платье подружки невесты, которое выбрала для меня мамуля, было без рукавов и без накидки, и мои руки и плечи были открыты. У меня ужасные руки. Если бы во время свадебного банкета мне попался скальпель и бутылка виски, я бы, не раздумывая, избавилась от своих рук. Отхватила бы их у самых подмышек, и, полагаю, это пошло бы мне только на пользу.

– Я радовалась за тебя, – продолжала я, – считая, что ты видишь в Теде то, чего не увидела я, и этого мне было вполне достаточно. Какое-то время мне казалось, что все наладится. Но потом Тед заварил эту кашу, поставил твое имя под всеми бумагами, чтобы сделать тебя соучастницей, а когда его грязные делишки всплыли, подставил тебя копам, а сам смылся, и теперь преспокойно полеживает на пляже где-нибудь в Южной Америке. И ты говоришь о предательстве. Предательство совершил он.

Я уже не говорю о его уродливом шиньоне и извращенном чувстве юмора. Мне кажется, пришло время понять, что Тед тебе не пара, и вернется он за тобой или нет, не имеет значения. Если сравнить его с папой, он не стоит и его ногтя, и в глубине души ты сама это знаешь.

Я говорю так не от злости и не потому, что ненавижу этого типа. – А я и правда его ненавижу. – Я говорю это лишь потому, что не могу видеть твои страдания. За последние годы ты и без того натерпелась, а я хочу, чтобы ты снова наслаждалась жизнью.

Я ждала, что она взорвется и выскажет все, что у нее на душе. Я приготовилась к крику и думала, что у нас начнется громкая перебранка, мы выплеснем все, что думаем про Теда, и придем к выводу, что их отношения не сложились. Если мы уложимся в пятнадцать минут, прикинула я, у нас останется время перекусить.

Однако дело обернулось куда хуже.

– Я все поняла, милая, – сказала она, погладив меня по спине, точно разбушевавшуюся дворняжку. – Теперь ты все сказала.

– Мамуля, я не шучу.

– Я поняла тебя, детка. Когда ты станешь постарше, ты поймешь меня.

Так вот оно что. Мне двадцать девять, а ей все еще кажется, что я ковыляю в памперсах и тяну в рот все, что попадется под руку.

– Но я… Неужели тебе не хочется возразить?

– Мне нечего возразить. Ты права. Мы с Тедом не лучшая пара, и он далеко не ангел. Я это прекрасно знаю. Но, если он не лишен недостатков, это не значит, что я должна его бросить. Я к нему привязалась.

– Значит, ты вдруг превратилась в. Тэмми Уайнетт?

– Вовсе нет, – убежденно сказала она. – Кто такая Тэмми Уайнетт?

– Знаменитая исполнительница песен в стиле кантри. Она пела… впрочем, неважно. Но если ты понимаешь, что Тед тебе не подходит, что его не сравнить с папой, забудь о нем.

Мамуля махнула рукой.

– У твоего отца были свои проблемы.

От негодования у меня перехватило дыхание.

– Не смей, – выпалила я. – Не смей говорить о нем в таком тоне.

– Я не сказала ничего плохого. Я сказала, что он был человеком, и как у любого человека у него были свои недостатки. Никто не совершенен, Кесси.

Шум душа и воды, хлещущей из-под крана, смешался с затопившей меня яростью, и мне захотелось немедленно хлопнуть дверью. К сожалению, я этого не сделала. Возможно, это было бы лучше для нас обеих. Вместо этого я выключила воду, с размаху ударив искусанной рукой по кнопке душа.

– Я не говорила, что у папы не было недостатков! – закричала я, хотя мне уже не мешал шум воды. Если агенты ФБР и в самом деле подслушивали, у них наверняка полопались барабанные перепонки. – Я сказала, что он лучше Теда. И лучше всех остальных.

– Дорогая… – с надрывом начала мамуля, и я почувствовала, что ей жаль меня. Да-да, преступница, которую суд приговорил носить электронный браслет, жалеет члена коллегии адвокатов. – Я никогда тебе об этом не говорила, но теперь ты уже достаточно взрослая… Видишь ли, еще до того как твой отец заболел, у нас были проблемы. Ничего из ряда вон выходящего, и все же он был обычным человеком…

Продолжения я не слышала, потому что выскочила из ванной и бросилась прочь по коридору. У входной двери я немного замешкалась, открывая замок. Я слышала, как сзади, словно Ти-Рекс из «Парка юрского периода», тяжело топает мамуля, чтобы уничтожить меня своими рассказами.

– Кесси, подожди, – крикнула она, но я уже выскочила за дверь и во все лопатки неслась вниз по лестнице. Еще шестьсот футов, и я буду вне пределов ее досягаемости. Пятьсот футов для браслета и еще сотня футов для ее голоса.