Книга Шкатулка сновидений, страница 4 – Дэвид Мэдсен

Тут доктор Фрейд заметил, как я покосился вниз, и заботливо, почти нежно добавил:

— Простите старику его воспоминания. Я не забыл о нашей проблеме. Думаю, установить, кто из нас кому снится, будет не такой уж сложной задачей.

Пребывая в отвратительнейшем настроении, я уже собрался возразить доктору Фрейду, но тут дверь вагона-ресторана неожиданно распахнулась, и на пороге возник кондуктор. Чрезвычайно толстый, с угрюмым грязным лицом, в мятой, покрытой пятнами униформе, явно не соответствовавшей его габаритам. Он выглядел как человек, только что очнувшийся от долгого похмельного сна.

— Джентльмены, пожалуйста, ваши билеты, — произнес он.

— Не подскажете, куда направляется этот поезд? — спросил я.

— Меня не интересует, куда он направляется. Моя работа — следить, имеете ли право здесь находиться, и это первоочередная задача. А уж потом я начну отвечать на глупые вопросы.

— Это не глупый вопрос! — сердито ответил я. — Это — крайне разумный вопрос!

— В таком случае, ответьте мне, — сказал кондуктор, неприятно улыбаясь, — разумно ли ехать на поезде, не зная пункта его назначения?

— Ну, если посмотреть на дело с этой стороны, нет.

— А с какой еще стороны вы собираетесь смотреть? Ладно, как бы там ни было, у меня нет времени на споры с типами вроде вас. Кто вы такой, анархист? Или, — кондуктор помрачнел еще сильнее, — чего доброго, левый гомосексуалист. Где ваш билет?

Затем, к моему изумлению, он повернулся к пожилому джентльмену, отвесил низкий, раболепный поклон и приглушенно произнес:

— Добрый вечер, доктор Фрейд! Приятно снова видеть вас в нашем поезде, сэр. Надеюсь, здоровье мадам Фрейд в порядке?

— Спасибо за заботу, Малкович. Боюсь, в последние дни мадам Фрейд чувствует себя неважно. Ее кишечник причиняет ей сильные страдания. Она одержима идеей, что в нижнем отделе её кишечника поселилась большая змея.

— Святые угодники, сэр! Без сомнения, вы пытаетесь излечить ее от столь кошмарной фантазии?

— В действительности нет, Малкович. Дело в том, что именно я внушил ей эту мысль. В порядке эксперимента, вы же понимаете.

— Конечно, доктор Фрейд, естественно.

— Однако, я, кажется, переоценил способность сознания мадам Фрейд отличать реальность от иллюзии. Я прекращу эксперимент и верну все на свои места, но не прямо сейчас. Не раньше, чем сделаю достоверные выводы из моих наблюдений. Сейчас она в огромных количествах поглощает слабительное, наивно полагая, что тварь выйдет наружу…

— А твари, на самом-то деле, и не существует, да? — прохрипел Малкович. — Ну что ж, сэр! В каждой ситуации всегда есть своя смешная сторона, вот что я скажу.

— Вы просто бессердечное животное! — взорвался я, не в силах дольше сдерживаться, представив себе положение этой несчастной женщины, злополучной жертвы жестоких психологических экспериментов доктора Фрейда. — Как вы можете творить такое со своей собственной женой?

Впалое, морщинистое лицо доктора стало белее мела.

— С моей женой? — пробормотал он с внезапной болью и дрожью в голосе. — Кто говорил что-нибудь о моей жене? Моя жена умерла пятнадцать лет назад!

— Что?

— Подхватила редкий тропический вирус, который безжалостно, неумолимо обглодал ее изнутри, сгноил органы и прогрыз мозг. О, с вашей стороны слишком жестоко напоминать мне о той ужасной агонии! Бессердечно!

— А кто же тогда думает, что у нее в кишечнике змея?

— Моя дочь, молодой человек! Малкович спрашивал о здоровье моей дочери.

— Но я ясно слышал, как он назвал ее мадам Фрейд! Не могла же ваша дочь выйти замуж за человека с такой же фамилией, как и у нее?

— Тем не менее, именно это она и сделала — вышла замуж за троюродного брата, вот как это случилось. Она получила дорогостоящее разрешение от папы.

— Вы ведь не католик, не так ли?

— Конечно же, нет! Мы все — евреи. Однако всегда лучше придерживаться безопасной точки зрения. С моей профессиональной позиции, религия — не более чем сублимация либидо в рамках общественного соглашения, и, следовательно, психологически выражаясь, в своих крайних проявлениях она может быть опасна. Как бы там ни было, если приходится жить по законам иллюзии, стоит выбирать иллюзию с наилучшей генеалогией. К тому же, по чистой случайности один мой дальний родственник некоторое время работал в тайных архивах библиотеки Ватикана. Его особенно интересовали Codex Bartensis и вариации сотериологии Валентина, и часто в лабиринте коридоров этого августейшего заведения он сталкивался с Его Святейшеством, уткнувшимся в феноменологическую секцию.

— Послушайте, — прервал речь доктора Фрейда кондуктор по имени Малкович, — не знаю, что вы тут затеяли, только я не уйду, пока не увижу ваш билет. Так где же он, а? Имейте в виду: тем, кто, путешествуя по государственной железной дороге, не может предъявить билет, грозит очень суровое наказание!

— Не меньше семи лет заключения и тяжелый физический труд, — важно кивнул доктор Фрейд.

По-моему, это было уже чересчур.

— Но у меня должен быть билет! — воскликнул я. — Подождите минуточку, — здесь, — он действительно должен быть где-то здесь…

Я засунул руку в карман куртки и поспешно обшарил его. Мой желудок плясал и переворачивался, на этот раз не только из-за возможности оказаться всего лишь вымыслом чьего-то воображения, но и из-за не менее «приятной» перспективы угодить на семь долгих лет за решетку. С какой стороны ни посмотри, мое положение было отчаянным: если меня действительно вообразили, то мое существование закончится, как только сновидец проснется, а если нет, то тюрьма казалась все более неотвратимой, потому что…

— Не можете отыскать его? — участливо спросил доктор Фрейд.

… обыскивая свой внутренний карман, я потрясенно обнаружил…

— Его там нет?

… именно это. Его там не было.

— Нет, — ответил я, — его там нет. Представить не могу, куда он подевался. Я точно знаю, что покупал билет перед тем, как сесть на поезд.

— Позвольте спросить, а где именно вы сели на поезд?

— Я… Я точно не помню..

— Тогда, быть может, помните приблизительно? — поинтересовался доктор Фрейд.

Во мне нарастало сильное желание посоветовать старику не совать нос в чужие дела. Что бы он ни сказал, это только ухудшало дело.

— Боюсь, что в данном случае приблизительно не подходит, — суровым тоном произнес Малкович. — Нельзя сесть на поезд приблизительно. Я о подобных вещах никогда не слышал.

— Не забывайте, Малкович, что вы гораздо хуже меня разбираетесь в психологии.

— Послушайте, доктор Фрейд, я ценю ваше желание помочь этому молодому человеку выбраться из затруднительного положения. С вашего позволения, обычно я так же отзывчив и дружелюбен, как и вы, однако я должен делать свою работу! Если у него нет билета, я просто обязан арестовать его. У меня нет выбора.