Книга Дети Дрейка, страница 51 – Ричард Кнаак

Наконец пришел вечер. Баракас позволил Ригану дать сигнал к остановке. Наследник сделал это с угрюмым видом; он все еще переживал из-за решения отца оставить его мать управлять растущей Империей. Риган предположил, что отсутствие отца позволит ему осуществить его давнее желание править. Наследник даже некоторое время спорил с Баракасом, но результат был заранее известен. Все, что Риган мог делать, это дуться — с целеустремленностью, вызывающей почти восхищение.

Шарисса как раз собиралась слезть со своего ненадежного дрейка, когда позади нее раздался знакомый — и неприятный — голос.

— Позволь мне помочь тебе, Шарисса.

— Я могу обойтись и без твоей помощи, и без твоей дружбы, Лохиван! — резко ответила она, спускаясь с седла.

Он тем не менее помог ей.

— Я понимаю твою горечь и знаю, что ничего не могу сделать, чтобы искупить те грехи, в которых ты меня винишь, но мы будем находиться вместе довольно долгое время — в сущности, в течение всей жизни.

— Я думала, что повелитель Баракас хотел выдать меня за Ригана — а не за тебя.

Лохиван коротко хихикнул.

— Я мог бы признать, что имел кое-какие мысли на этот счет; и мне приятно думать, что ты могла бы найти меня чуть более интересным, чем моего грубияна-братца. Однако я имел в виду не это, а просто тот факт, который ты должна вскоре признать: что ты принадлежишь теперь — и должна будешь принадлежать — к нам. Назад дороги нет.

Она решила снять со своего дрейка седельную суму, но Лохиван обошел ее и сделал это прежде, чем она успела даже попытаться.

— Только водное пространство отделяет меня от моего отца и других враадов. Или они придут за мной, или я отправлюсь к ним.

Лохиван жестом подозвал другого Тезерени, который подбежал и принял поводья дрейка Шариссы. Позаботившись об этом, Лохиван пошел прочь, все еще неся в руках седельную суму Шариссы. Та последовала за ним — хотя бы потому, что знала — он продолжит свой путь независимо от ее поведения. Шарисса знала, что, пока он держит в руках эту суму, ей придется выслушивать его.

— Пересечь эти воды — смертельно опасно; эльфийка, которую твой отец взял в жены, должна была сказать тебе об этом.

— Она же осталась в живых, ведь так?

— Другие погибали. Кроме того, ты думаешь, что сможешь доплыть туда одна?

— Я снова обрела свои способности — и не благодаря тебе и другим Тезерени.

Он остановился перед чистым, гладким участком. Если бы Шарисса остановилась там, то оказалась бы в самой середине лагеря. Кстати, рядом находился дозор из нескольких Тезерени.

— Эльфы, насколько я понимаю, не лишены магических сил. Мы, возможно, и могущественны, но следует уважать и менее сильных.

Она протянула руку и забрала у него суму.

— Когда это враады уважали менее сильных? Вы так легко забыли Нимт?

— Едва ли. Я научился большему, чем ты думаешь, Шарисса. Я уважаю этот мир. Хотя это не помешает мне выполнять мой долг перед кланом. Мы должны покорить для себя Драконье царство. А этой глупости — когда один народ соревнуется с другим — следует положить конец. Из-за нее, кажется, уже погибли искатели. Мы же — если ты вспомнишь — последняя надежда основателей иметь преемников. Нам не следует разочаровывать их.

Пока он говорил, Шарисса опустилась на колени и открыла суму. Ту еду, которую она вынула, можно было бы заколдовать, а не нести на себе, но Баракас хотел, чтобы волшебством пользовались как можно меньше. В отличие от Нимта, который терпел от враадов в течение тысячелетий всякие выходки, этот мир был достаточно злым. Тезерени могли воспользоваться колдовством старого мира, но это по-прежнему изматывало их физически. Даже Шариссе такое давалось нелегко. Баракас заявлял, что хочет, чтобы все находились в самой лучшей форме — на случай атаки. Возможно, что искатели могли еще и не знать о приближении Тезерени. Чрезмерное использование волшебства могло бы насторожить пернатых и уничтожить всякое преимущество, которое имела внезапность экспедиции.

Шарисса сомневалась, что эти причины были главными. Она подозревала, что глава клана хотел, чтобы его люди захватили гнездовье без помощи колдовства; это подняло бы боевой дух и прибавило уверенности в том, что Империя, находящаяся в этой земле, была их подлинной судьбой.

— Послушай меня! — зашипел Лохиван, опустившись на колено рядом с Шариссой. — Его голос был очень тихим и встревоженным. — Я твой друг — веришь ты мне или нет. Я думаю о тебе!

— Когда это не мешает твоим благородным мыслям касательно твоего клана. Я устала, Лохиван. Иди поговори с одним из своих братьев, или сестер, или родственников — или с кем угодно; но прекрати разговаривать со мной.

Он поднялся и стал темной тенью на фоне последних тусклых лучей заходящего солнца.

— Ты и этот эльф… вы заодно!

— Что ты хочешь сказать об эльфе? — Шарисса как могла постаралась выглядеть не слишком заинтересованной.

Лохиван счел ее интерес к эльфу делом само собой разумеющимся.

— Мне придется провести еще один бесплодный вечер в попытках убедить его, что он тщетно продолжает хранить свои тайны. При том, что его спутники мертвы и его народ находится далеко, ему следовало бы вести себя разумно. А вместо этого он просто скрежещет зубами, уставясь в никуда.

Шарисса почти не слышала большую часть сказанного Лохиваном.

— Что вы сделали с ним на этот раз? Резкость в ее голосе не осталась незамеченной.

— Только то, что необходимо. Мы были осторожны: израненный, он не принесет никакой пользы. Он знает эту землю лучше, чем мы. И его знания следует добавить к нашим.

А не могла бы она?.. Мысль была настолько возмутительна, что Шарисса отбросила ее почти сразу же. Она взглянула на Лохивана.

— Я могла бы поговорить с ним — если вы мне позволите.

— А отчего ты хочешь это сделать? — Его недоверие было понятным. С чего бы ей помогать Тезерени? Волшебница надеялась, что се ответ приглушит его подозрения.

— Я хочу спасти его от дальнейшего гостеприимства Баракаса — его и Темного Коня. Посмотрим, смогу ли я что-либо сделать. Если я добьюсь успеха, то, полагаю, мне позволят провести немного времени также и с Темным Конем.

— Ты ожидаешь… Она подняла руку.