Книга Святилище, страница 48 – Кейт Мосс

Она кивнула ему:

— Хорошо, — и обратилась к бармену: — S'il vous plaot. [23]

— Tres Bien, Madame. Votre Chambre? [24]

Мередит показала ему кружок на своем ключе и снова покосилась на парня за стойкой.

— Спасибо за совет.

— Не стоит благодарности, — сказал он.

Мередит поерзала на табуретке, чувствуя себя неловко от неуверенности — завяжется ли между ними разговор. Парень принял решение за нее, неожиданно обернувшись и протянув руку через черную кожу и дерево стойки.

— Между прочим, меня зовут Хол, — сказал он.

Они пожали руки.

— Мередит. Мередит Мартин.

Бармен положил перед ней бумажный кружок, поставил на него бокал, наполненный ароматным вином густого желтого оттенка, и ненавязчиво подсунул рядом чек и ручку.

Остро ощущая на себе взгляд Хола, Мередит попробовала вино. Легкое, чистое, с лимонным привкусом, оно напоминало белые вина, которые Билл и Мэри распивали по особым случаям или когда она приезжала домой на выходные.

— Великолепно! Отличный выбор.

Бармен взглянул на Хола.

— Encore un verre, Monsieur? [25]

Тот кивнул:

— Спасибо, Жорж, — и повернулся так, чтобы сидеть почти лицом к ней.

— Итак, Мередит Мартин, вы американка.

При этих словах он поставил локоть на стойку и запустил пальцы в свои непослушные густые космы. Мередит подумала, что он, пожалуй, не совсем трезв.

— Простите. Какую глупость я сказал.

— Все в порядке, — улыбнулась она, — и вы угадали.

— Недавно прибыли?

— Пару часов назад. — Она отпила еще вина и ощутила, как оно подпустило приятного тумана. — А вы?

— Мой отец… — Он запнулся, его лицо отчаянно перекосилось. — Мой дядя — владелец этого отеля, — закончил он.

Мередит сообразила, что вечером хоронили его отца, и ей стало совсем жалко парня. Она дождалась, пока он снова не поднял на нее взгляд.

— Простите, — сказал он, — сегодня не мой день. — Он допил вино и взял новый стакан, поставленный перед ним барменом. — Вы здесь по делам или отдыхаете?

Мередит показалась, будто она стала участницей какой-то сюрреалистической пьесы. Она знала причину его состояния, но признаться в этом не могла. А Хол, пытаясь завязать легкую болтовню с незнакомкой, никак не мог взять нужный тон. Паузы затягивались слишком надолго, мысли у него разбегались.

— И то и другое, — ответила она. — Я писательница.

— Журналистка? — живо спросил он.

— Нет. Я работаю над книгой. Над биографией композитора, Клода Дебюсси.

Мередит заметила, что искра в его глазах погасла и он принял прежний понурый вид. Она ожидала иной реакции.

— Здесь красиво, — быстро заговорила она, обводя взглядом бар. — Ваш дядя давно владеет этим заведением?

Хол вздохнул. Мередит заметила, с какой злостью сжались его кулаки.

— Они с моим отцом купили его в 2003-м. Потратили целое состояние, приводя его в порядок.

Мередит не могла придумать, о чем еще заговорить. Он, прямо сказать, не облегчал ей задачу.

— Папа приехал сюда насовсем только в мае этого года. Хотел получше вникнуть в дела… он… — Хол сбился, у него перехватило дыхание. — Он разбился в автомобильной катастрофе четыре недели назад.

От облегчения, что теперь все сказано, Мередит взяла руку Хола, не успев даже сообразить, что делает.

— Мне так жаль…

Мередит увидела, как чуть расслабились его плечи. Они посидели молча, рука в руке, потом она мягко высвободила руку, под предлогом что захотела взять стакан.

— Четыре недели? Так долго…

Он взглянул на нее.

— Там все не просто. Много времени заняла экспертиза. Тело вернули только на прошлой неделе.

Мередит кивнула, гадая, в чем могло быть дело. Хол молчал.

— Вы здесь живете? — спросила она, стараясь снова оживить разговор.

Хол покачал головой.

— В Лондоне. Банковские инвестиции, хотя я еще начинающий бизнесмен. — Он помешкал. — Вообще-то мне хватало. Даже до сих пор. Работал по четырнадцать часов в день без выходных. Много зарабатывал, а тратить не успевал.

— У вас здесь есть еще родственники? Я хочу сказать, в этой части Франции?

— Нет. Только англичане.

Мередит помолчала, прежде чем спросить:

— И что же вы думаете делать дальше?

Он пожал плечами.

— Вернетесь в Лондон?

— Не знаю, — сказал он. — Сомневаюсь.

Мередит снова пригубила вино.

— Дебюсси… — внезапно проговорил Хол, как будто только теперь осознав ее слова. — Со стыдом признаюсь, что я о нем понятия не имею.

Мередит улыбнулась, охотно поддерживая слабую попытку пошутить.

— Вам это и ни к чему, — сказала она.

— А какая тут связь с этими местами?

Мередит рассмеялась.

— Самая косвенная. В августе 1900 года Дебюсси в письме одному из друзей писал, что посылает свою жену Лилли в Пиренеи поправляться после операции. Читая между строк — после аборта. До сих пор никто не подтвердил и не опроверг эту информацию — и, если Лилли сюда и приезжала, то, конечно, ненадолго — в октябре она опять была в Париже.

Он высоко поднял брови.

— Возможно… Теперь в это трудно поверить, но в то время, насколько я знаю, Ренн-ле-Бен как курорт пользовался большой популярностью.

— Пользовался, — согласилась Мередит, — особенно у парижан. И в частности потому, что не специализировался на одном заболевании: другие источники известны были лечением ревматизма или, как Ламало, в основном сифилиса.

Хол поднял бровь, но не поддержал темы.

— Знаете, вы, кажется, не жалеете усилий, — заметил он после паузы. — Проделать такой путь из-за недостоверного упоминания, что здесь побывала Лилли Дебюсси? Это так важно?

— Честно говоря, нет, совсем не важно, — призналась Мередит, удивляясь собственной решимости, как будто истинные мотивы, которые привели ее в Ренн-ле-Бен, вдруг стали совершенно прозрачны. — Но это была бы оригинальная деталь исследования, никем еще не затронутая. Очень важно, чтобы книга не повторяла предыдущие. — Она помолчала. — К тому же это интересный период в жизни Дебюсси. Лилли Тексьер было всего двадцать четыре года, когда она с ним познакомилась. Она работала манекенщицей. Через год они поженились — в 1899-м. Он часто посвящал свои работы друзьям, любовницам, коллегам, а имени Лилли не посвящена ни одна пьеска или песенка. — Мередит отдавала себе отчет, что ее понесло, но она увлеклась собственной темой и уже не могла остановиться. Она склонилась к собеседнику. — Как мне видится, Лилли была рядом с ним в переломные годы, приведшие к первому представлению единственной оперы Дебюсси, «Пеллас и Мелизанда», в 1902-м. С тех пор его судьба, его имя и положение упрочились. Лилли была рядом с ним, пока он этого добивался. По-моему, это о чем-то да говорит.