Книга Манхэттен по Фрейду, страница 25 – Люк Босси

Во сне отец приходил ей на помощь, но она прыгала в пустоту. Прыжок сам по себе является фантазмом о родах. Возможно, послание подсознания говорило о том, что она подавляла в себе запретное влечение к отцу, чтобы ребенок не стал плодом инцеста. Однако все это были только наброски, гипотезы, их нужно было подкрепить доказательствами, перекроить, найти новые знаки.

— Вам было страшно, когда вы падали? — задал Фрейд очередной вопрос.

— Не очень. Я крепко сжимала в руках Юдифь, и страх проходил.

— Юдифь — это?..

— Моя кукла. Я до сих пор с ней не расстаюсь. А вот клетки с птицей у меня никогда не было. Однажды я попросила купить мне птичку, но отец запретил держать животных в неволе. Он сказал, что когда я вырасту, то смогу делать со своими деньгами все, что захочу, но пока должна слушаться его. Я тогда обиделась. Но ведь это воспоминание не имеет никакого отношения к моему сну?

— Напротив. Деньги — это сексуальный символ. Предложение делать с вашими деньгами все, что вы захотите, отсылает вас к периоду взрослой сексуальности. Очень важно то, что такая возможность вас напугала.

— Еще один символ, — произнесла Грейс с тревогой. — Почему их столько во снах?

— Для эффективности. У сознания очень мало времени, чтобы воспроизвести во сне сложные представления. Символ — очень мощный заменитель, передающий в виде образов целый ряд идей. Сон — это сплав разрозненных элементов, насыщенное смыслами произведение, похожее на детскую сказку… — Фрейд понял, что заговорил профессорским тоном, и улыбнулся: — Кажется, я только что прорепетировал свою лекцию.

— Вы гордитесь вашими открытиями, — заметила Грейс.

— Это правда. В тот день, когда в Вене, в кафе «Бельвю», я написал первую интерпретацию сна, то подумал, что когда-нибудь там будет висеть табличка с надписью: «В этом доме 24 июля 1895 года доктор Фрейд открыл тайну снов».

— Теперь это уже не тайна…

— И замечательно. Очень трудно подвергать анализу сон без помощи того, кто его видел. Анализ — это то, что делают вдвоем. Кстати, расскажите мне ваш второй сон.

— Какой сон?

— Тот, который стал вас беспокоить совсем недавно.

— Я не помню никакого другого сна…

— Вы сказали, что вас терзали кошмары. Потом упомянули о сне, который мучил вас сначала. Может быть, теперь, понимая, как далеко может увести нас техника психоанализа, вы согласитесь рассказать и о втором сне? Почему он так вас пугает?

Пальцы левой руки Грейс теребили бахрому кушетки.

Тот, чьи губы сомкнуты…

— Сны, увиденные в одну и ту же ночь, вызваны одной и той же мыслью, — объяснил Фрейд. — Интерпретация второго сна поможет нам понять первый.

— У меня болит голова, — сказала Грейс.

Ее сопротивление искало подкрепления, рыло траншеи, возводило баррикады. Молодая женщина посмотрела на Фрейда и, не найдя спасительного выхода в его бесстрастных глазах, вновь опустила голову на кушетку и сомкнула веки, словно пытаясь сосредоточиться.

— Мадемуазель Корда?

Дыхание молодой женщины стало более глубоким и отрывистым, и Фрейд понял: тень вернулась.

Грейс не шевелилась, Фрейд решил проверить свою догадку. Он взял со стола стакан воды, протянул его молодой женщине:

— Грейс, вам, наверное, теперь хочется пить…

— Я не Грейс, зарубите себе это на носу! — произнес низкий голос, который Фрейд и ожидал услышать.

Молодая женщина широко открыла глаза и села, испытующе глядя на Фрейда.

— Я не знаю, как вас называть, — сказал Фрейд.

— Зовите меня Юдифь.

Она вложила в эти слова такую силу, словно это было заклинание.

— Юдифь? Так зовут куклу Грейс.

— Скоро вы поймете, что я вовсе не похожа на куклу.

Она взяла стакан и выпила воду быстрыми глотками. Фрейд заметил, что она была левшой, а Грейс брала предметы правой рукой.

— Вы снова прервали сеанс, — заметил Фрейд.

— Грейс не расскажет вам об этом сне, — заявила молодая женщина, ставя стакан на стол.

Она встала, смотря на Фрейда одновременно угрожающе и высокомерно.

— Она должна рассказать его не мне, а себе самой, — сказал Фрейд, следуя плану битвы, который он наметил. — Грейс необходимо понять, что произошло в тот год, который последовал за смертью ее матери. Только так она сможет побороть панику, подтачивающую ее изнутри. Если она будет терять сознание при каждой встрече с источником тревоги, ее страдания только возрастут.

Юдифь, застыв как статуя, внимательно слушала его.

— Ваш отец открыл ей что-то прямо перед смертью, — продолжал Фрейд. — Это пробудило в ней старую психическую травму, о которой вы уже знали. Скрывая от нее правду, вы лишь усилили боль, которую она испытала, придя в сознание.

Взгляд Юдифь как будто смягчился. Может быть, ее удастся убедить? — подумал Фрейд.

— Я понимаю, вы взяли на себя главенствующую роль, чтобы защитить ее, — снова заговорил он. — Но ваше поведение, наоборот, подвергло ее опасности. Теперь Грейс находится в самой гуще криминального расследования. Если вы оставите ее в неведении, она рискует…

Фрейд умолк, увидев, что молодая женщина, пристально глядя на него, сделала шаг вперед. Неужели она собирается повторить вчерашнюю попытку обольщения? Встревоженный психоаналитик не успел встать, а молодая женщина, приблизившись вплотную, схватила его за шею и принялась душить.

Фрейд начал вырываться, попытался оттолкнуть ее. Юдифь потеряла равновесие и, падая, увлекла его за собой. Фрейд лежал на спине, молодая женщина всем своим весом навалилась ему на грудь и продолжала душить.

— Прекратите! — удалось произнести ему. — Вы задушите меня!

— Только так и можно почувствовать самое большое удовольствие, — проговорила она, задыхаясь.

Бессознательное в действии. Желание и ненависть соединяются в нем с примитивной дикостью. Фрейд схватил Юдифь за руки, чтобы ослабить хватку, но у него ничего не вышло. Чувствуя, что начинает задыхаться, Фрейд с усилием перевернулся и сумел сбросить молодую женщину на пол. Юдифь ударилась головой о ножку комода.

Но и оглушенная, она продолжала сжимать шею Фрейда. С огромным трудом он оторвал ее от себя и поднялся на ноги; лицо его покраснело, все тело болело.

Он отошел от молодой женщины, не спуская с нее глаз. Юдифь свернулась клубком, потом тоже поднялась на ноги. Они смотрели друг на друга, как боксеры в перерыве между раундами. Фрейд однажды участвовал в драке. Двадцать лет назад, на берлинском вокзале, ему достало мужества свести счеты с пассажиром, который осыпал его антисемитскими оскорблениями. Но он был не готов к отчаянной схватке с пациенткой.