Книга Кактус Нострадамуса, страница 15 – Елена Логунова

Кинотеатр располагался за парком, на подходе к которому Уле предстояло пересечь просторную красивую площадь – традиционное место встречи влюбленных пар, прогулок мамаш с детишками, посиделок пенсионеров и концертов уличных музыкантов.

Уля, для которой любая тусовка-массовка была потенциально рыбным местом, пригладила волосы, улыбнулась шире, выступила на площадь во всеоружии и… сбилась с шага, узрев свою мечту во плоти!

Мечта переминалась с ноги на ногу под балконом старинного здания краеведческого музея. Одну руку мечта держала в кармане элегантной стеганой курточки, а другой по-свойски опиралась на колено кариатиды, поддерживающей балкон.

У мечты были резко очерченные скулы, крепкий подбородок с умильной ямочкой, четкие черные брови вразлет и яркие, как лампочки, голубые глаза. Красивые губы мечты кривились в усмешке, напоминающей упавший ниц значок логорифма. Развеваемые весенним ветром густые золотые кудри скользили по мраморному бедру равнодушной к происходящему каменной дуры-кариатиды. Плечи мечты были широкими, бедра узкими, ноги длинными, а рост зашкалил за сто девяносто сэмэ.

Уля Блиндухова остановилась и хищно прищурилась.

Мысленно раздев молодого человека, она последовательно перенесла его сначала на палубу пиратского корабля, потом в прерии Дикого Запада, потом в бальную залу и, наконец, в кровать под балдахином. Последняя картинка оказалась наиболее органичной, но и в иных декорациях мужчина-мечта смотрелся замечательно, нужна была только соответствующая экипировка. В кровати же ему требовались лишь любовь и ласка, каковые Уля готова была предоставить по первому требованию и в самом полном объеме.

Восстановив дыхание, она возобновила движение, но дошла только до лавочки с наилучшим видом на идеального мужчину. Деревянная скамья была сырой, но Уля села и приготовилась сидеть сколько понадобится, даже если при этом ее филейная часть отсыреет и замерзнет.

Такого красавца мужчину она не упустит!

Даже если у него тут назначено свидание – не беда. Уля Блиндухова девушка настойчивая, она не боится конкуренции и сумеет заявить о себе, было бы кому заявлять!

– Ты, Дюха, сказала «А», ты и «Бэ» говори! – заявил мне Зяма по дороге на рандеву с неизвестной вымогательницей.

– Бэээ! – проблеяла я в том смысле, что, мол, дудки. – Твоя шантажистка, тебе и разбираться!

– Мне нельзя! Как ты не понимаешь?

Зяма заволновался и едва не проскочил нужный поворот.

– Если я сам заплачу шантажистке, это будет равнозначно признанию мной вины! Как будто я действительно совершил преступление! А если ей заплатишь ты, то это будет всего лишь неразумный поступок любящей сестры, которая испугалась за родного брата. Я тогда вообще ни при чем, я ведь эту шантажистку не видел и не слышал.

– Думаешь? – я усомнилась.

Юриспруденцию Зяма на своем художественно-графическом точно не изучал, да и мое практическое знание законов ограничивается правилами дорожного движения. Но логика в его словах определенно была, а кроме того, если я не буду братцу деятельно помогать, то деньгами он оделит только неродную нам обоим шантажистку, и тогда останусь я без новых туфелек…

– С меня французское шампанское, – подтолкнул меня Зяма, знающий мои вкусы.

– И итальянские туфли! Ладно, я пойду одна.

Мы припарковали машину на задворках краевой библиотеки, вышли на площадь и огляделись.

Как выглядит беспринципная корыстная дама, назначившая нам встречу, мы с братцем не знали.

Как выгляжу я – назначенный Зямой полномочный переговорщик, – не знала она.

Я озвучила закономерный вопрос:

– Как же мы с ней друг друга узнаем?

– Элементарно, Ватсон, – поморщился Зяма. – По ручной клади! Ты будешь высматривать гражданку с толстой тетрадкой, а она – особу с пухлым кошельком.

– Он не такой уж пухлый, – заметила я, забирая у братца приготовленное им портмоне.

– Потому что я не собираюсь сразу же отдавать пять тысяч баксов за кота в мешке! – рассердился Зяма. – Пусть сначала покажет, что у нее на меня есть! Тогда мы подумаем, сколько это стоит!

– Ну да, ну да, – согласно покивала я. – Если, скажем, Лизонька написала: «Четырнадцать ноль ноль – разгон облаков, установление хорошей погоды, секс с Зямой» – это одна сумма. А если, например: «Сегодня в два часа пополудни у меня интимное свидание у бассейна с преследующим меня пылким поклонником Казимиром Борисовичем Кузнецовым, чей горячий нрав меня откровенно пугает, внушая серьезнейшие сомнения в моей безопасности!» – это уже будут другие деньги.

– Когда это я пугал милых дам? – обиделся Зяма.

– А когда был во втором классе, забыл уже? – мстительно припомнила я. – А я вот никогда не забуду, как ты выскочил из подъезда к нашей песочнице в папином армейском противогазе с хоботом и развевающемся маскхалате!

– В той песочнице не было дам, только козявки мелкие – ты и Трошкина!

– От козявки слышу!

– Ну ладно, ты с тех пор подросла и похорошела, – Зяма пошел на попятную.

– То-то же. Тогда стой здесь и не отсвечивай!

Я оставила братца в тени под массивным балконом музея, а сама отважно вышла на середину площади – как велела вымогательница, к памятнику Пушкина.

В выборе места встречи шантажистка оказалась неоригинальна. На ступеньках у подножия монумента было тесно от ожидающих. Я встала между долговязым юношей с такой же длинношеей розой и немолодой дамой с зонтиком, который она держала почему-то не над головой, а на уровне коленок, вращая его, как это делают кокетливые танцовщицы в варьете.

– Береги колготки, – посоветовал мне внутренний голос.

– Как?! – огрызнулась я.

Справа от меня опасно мелькали спицы зонтика, слева раскачивался колючий цветочный стебель. Я нахмурилась, предвидя галантерейные потери, но утешила себя тем, что в худшем случае сдеру стоимость порванных колготок с Зямы. И вообще, не время думать о суетном, надо брата спасать!

Я подняла портмоне на уровень груди.

Первым на этот сигнал отреагировал смуглый брюнет с горбатым носом.

– Сколько хошь? – спросил он, кивнув на мой кошель.

– За что?

– За все! – Брюнет радостно захохотал. – Любить меня будэшь, ласкать будэшь, я тибэ заплачу!

Тетя с зонтиком и мальчик с розочкой отшатнулись от меня, как от прокаженной.

Не сводя заледеневшего взгляда с нахала, я наклонила голову к плечу и отчетливо произнесла в воротник:

– Первый, первый, я второй! Помеха проведению спецоперации! Лицо кавказской национальности, смуглое, горбоносое, глаза черные, наглые, рост метр с кепкой в прыжке…

Сластолюбец исчез уже на слове «спецоперация». Дама с зонтом и мальчик с розой еще отодвинулись. Я усмехнулась и посмотрела на Зяму. Он мимикой изобразил тревожное волнение, я отрицательно покачала головой.