Книга Кактус Нострадамуса, страница 47 – Елена Логунова

Оказывается, это не так просто, особенно если действуешь в спешке и стоя на четвереньках, и все же я справилась. Еще недавно компактная, а ныне рассыпчатая фразцузская пудра оттенка «светлый беж» с моей легкой руки красиво запорошила примерно полтора квадратных метра асфальта вблизи водительской двери «десятки».

Я покосилась на закусочную. Минута моей «форы» прошла, и на пороге стекляшки как раз показалась тщедушная фигурка, помахавшая мне жестом, который я поняла как сигнал: «Отползай, отползай!» – и отодвинулась от машины.

Алка напялила на голову бейсболку и сделалась похожей на мальчишку. В одной руке у нее было небольшое ведерко, в другой – цветная тряпочка, в которой я с содроганием узнала шарфик из натурального шелка, ранее помещавшийся на нежной шейке подружки. Трошкина продолжала жертвовать маленькими сокровищами ради великой любви.

Весело и адски фальшиво насвистывая, мальчик Алка направился к «десятке», остановился у капота и выразительно помахал своей пестрой тряпочкой у лобового стекла.

– Не надо мыть! – отчетливо донеслось из машины.

Трудолюбивый мальчик невозмутимо погрузил свою тряпку в ведро и поболтал ею в бурой пенистой жиже, подозрительно похожей на кофе, который мы пили в «стекляшке».

– Вали отсюда, я сказал! – раздраженно гавкнули из машины.

Мальчик Алка не дрогнул. Очевидно, это был глухонемой ребенок с неразвитым инстинктом самосохранения. Он с нажимом провел мокрой тряпкой по стеклу и отступил, любуясь коричневыми разводами.

В машине взвыли.

Мальчик Алка поднял ведерко, солнечно улыбнулся и выплеснул свои помои на основе кофе с молоком на «десятку», предусмотрительно направляя поток таким образом, чтобы, стекая, он не смыл с асфальта пудру.

Я порадовалась, что подружка обула кроссовки: убегать ей придется быстро и далеко!

Они умчались, как лесное видение: маленькая трепетная лань Трошкина и невысокий, но громоздкий лось из «десятки». Я не сомневалась, что быстроногая Алка выиграет этот забег с большим отрывом, и тут же вернулась к машине, чтобы изучить оставленные лосем следы.

Что ни говори, а французская пудра – это вещь! Цепочка постепенно бледнеющих отпечатков протянулась на несколько метров. Знакомый след с поперечной чертой я обнаружила сразу же, но по инерции еще какое-то расстояние шла согнувшись, а нормально распрямиться мне уже не позволили.

Твердые, как пассатижи, пальцы сдавили мою шею и неумолимо потянули вверх.

– А ну, иди сюда, сучка! – грубо гавкнул тот же голос, что рычал из машины, и я с опозданием поняла, что в «десятке» сидел не только водитель.

– Пусти, придурок! – заверещала я и увидела, как небритый тип на крыльце торопливо вкручивает недокуренную сигарету в гранитный парапет крыльца.

Может, он охранник и по долгу службы вступится за меня?

– Эй, парень, отпусти девушку!

Стальные пальцы отпустили мою шею и сжали предплечье.

– Не лезь, мужик, это семейное дело! – ответил мой обидчик. – Ведь правда, милая?

Одновременно я почувствовала у себя в боку что-то твердое – может, нож, может, пистолетное дуло, может, просто крепкий палец, нацеленный на болевую точку. Я не успела это выяснить, потому что увидела раскрасневшуюся и растрепанную Трошкину, которая потеряла и бейсболку, и свободу.

Мордоворот в любовно починенных спортивных ботинках могучей ручищей обхватил крошку Алку за талию и тащил ее к «Рыбачке Соне», улыбаясь, как новобрачный. Трепетная лань била копытцем, норовя лягнуть дюжего лося в голень, но при виде меня затихла. Мы с подружкой встретились взглядами, одинаково вздохнули и прекратили сопротивление.

Пропадать, так вместе!

– Не убьют же они вас в ресторане, – без особой уверенности произнес мой внутренний голос.

В большом обеденном зале было тихо и пусто. Судя по сервировке, в «Рыбачке Соне» намечался богатый банкет. На столах сверкали белоснежные тарелки, серебряные приборы и разнокалиберные бокалы, выстроенные аккуратными шеренгами.

– Прошу вас, осторожнее, – взмолился зализанный господин, чья внешность и манеры однозначно выдавали принадлежность к племени халдеев, коим он, судя по качеству костюмчика, должен был приходиться вождем. – Это богемское стекло!

Я мрачно зыркнула на него исподлобья. Кого волнует сохранность стекла, когда речь идет о здоровье и жизни!

У меня не было сомнений, что нас ведут на встречу с Гороховым, которому мы проиграли по всем статьям.

Дневника, чтобы откупиться, у нас не было, да и не отпустит нас Максим Петрович, даже если мы преподнесем ему записки Лизоньки на фарфоровом блюдечке. По тем же причинам не отпустит, по каким настоящую Верочку не хотел отпустить: потому что сильно заинтересован в том, чтобы эта история была похоронена раз и навсегда. Вместе с нами, никак иначе.

– Гамаюн, Петряй, вы офигели – куда с бабами вперлись?

Мой конвоир остановился, и я вместе с ним. Споткнулись и пресеклись мои безрадостные мысли.

– Нас тут не ждали? – обнадежился мой внутренний голос.

– Шеф, это не наши бабы! Это те самые, что были с Казимиром в торговом центре! – обиженно ответил мои конвоир.

Трошкина вскинула голову, случайно ударив своего стража макушкой в подбородок. Тот охнул и встряхнул бедняжку Алку как пучок зелени:

– Стой спокойно, дура!

Зазвенели бокалы, задетые Алкиной лапкой.

– Осторожнее, не разбейте! Это же богемское стекло! – запричитал метрдотель.

– Интересно, – протянул тот, кого назвали Шефом. – И что же тут делают Казимировы бабы?

– Ищем Казимира! – с вызовом сказала Трошкина.

– И вы тоже?

Я с трудом скрыла солнечную улыбку.

Ура, ура! Спасибо тебе, господи! Значит, Зяма не в руках у бандитов!

– В отличие от вас с Алкой, – напомнил мой внутренний голос, не спеша ликовать.

Да, не ура, не ура. Прости нас, господи, за глупое самоуправство. Выходит, зря мы полезли на рожон.

– Ну, проходите, присаживайтесь, – Шеф указал направление, отступил с дороги, и Гамаюн с Петряем провели нас в угол зала.

За решетчатой перегородкой, увитой искусственной зеленью, без аппетита завтракал Максим Петрович Горохов – в гордом одиночестве и безрадостном настроении. Персонаж по кличке Шеф метнулся к нему в закуточек, пошептал на ухо, повел рукой, указывая на нас с Алкой. Максим Петрович – воспитанный человек! – утерся салфеткой, поднялся и приветствовал нас вежливой речью:

– Здравствуйте, милые дамы, прошу к столу. Чай, кофе?

– Спасибо, мы сыты, – ответила я с прямой, как у настоящей леди, спиной и тайной дрожью в коленках, опускаясь на стул. – А вы, простите, кто? Мы знакомы?