Онлайн книга «Заговор»
|
Зазвонил телефон. — Да. — Седжвик не отрывал глаз от экрана. — Начали сличать отпечатки пальцев. Минут через пять они получат отпечатки Джасперса и Трент. — А архивы? — Дополнены, чтобы проследить связь с убийствами в Германии и Италии. Мы также готовы дать утечку по ее работе в Иордании. — Хорошо. Неторопливое копание, надеюсь. — Неназванный чиновник, отрывки из документов, не подлежащих оглашению. Приемлемо? — Трудно добыть. — Но не невозможно. Ссылки будет вполне достаточно. — Договорились. Естественно, вы позволите ребятам из Вашингтона самим поработать, складывая одно к одному. Нам незачем, чтобы хоть кто-то из них подумал, будто им выдают их подозреваемых. — Само собой. Мы отслеживаем? — Только если я попрошу, — ответил Седжвик. — Будем держать связь. * * * Антон Вотапек брел по широкому полю. Клочки бурой травы под ногами — все, что осталось от роскошного покрытия футбольного поля. Остальное обратилось в грязное месиво, перепаханное бутсами ретивых игроков и затвердевшее в студеные монтанские ночи. За футбольными воротами стоял одинокий дом. Вотапек поднялся по ступеням и открыл дверь. Огонь в камине манил к себе, как и пара обитых кожей кресел, уютно устроившихся возле пламени. Вотапек сел и взял трубку со столика. — Алло. — Антон. — Голос усталый, но тревожный. Не любит, когда его заставляют ждать. — Вы сказали, что это срочно, когда звонили в прошлый раз. — Да, — ответил Вотапек. — Я надеялся, что не разбужу вас, но полагал, что дело неотложное. — Уверен, вы правы. В особенности учитывая последние события. Вотапек выждал, потом заговорил: — Элисон пропала. — Он неотрывно смотрел на огонь. — Понимаю. — Невозможно сказать, когда это произошло. Очевидно, в последние два дня. Последовала пауза. — Это вам Лоуренс сказал? — Да. — Как допустили, чтобы такое случилось? — Мы можем только предполагать… — Эта женщина, Трент? — перебил старец все тем же ровным голосом. — Да. — Мне трудно понять, почему с ней оказалось так трудно справиться. Она была в том же поезде, что и Притчард… так нам сказал этот малый из СНБ. А вы вознамерились утверждать, будто никто ее не узнал и не сообразил, что Артур оказался в этом поезде по одной-единственной причине? — Для них это не было первоочередным… — Первоочередным? Да что же может быть более насущным и важным, чем женщина, которая полна решимости разрушить все нами созданное? Я об этом заявил предельно ясно. В одиночку она угрозы не представляет, но с Элисон… кто скажет, чему могут поверить? У нас нет возможности отвлекаться на такое. — Согласен. Элисон имеет важнейшее значение… — Антон, мы с этим уже покончили. Личное отношение только мешает и путает. Ваши чувства к этой девушке, какими бы сильными они ни были… — Тогда почему вы продолжаете оберегать Джасперса? — Полено, прогорев, сдвинулось, пламя взметнулось, искры полетели вверх. Некоторое время старец молчал; когда же заговорил, то слова его были просты и прямы: — Это не имеет никакого отношения к чувствам. — Вы действительно верите в это? — Вам представляется, что вы понимаете, Антон? Вы ничего не понимаете. — У старца едва хватало терпения на разглагольствования Вотапека. — В доме Шентена Джасперс был? — Да. — И разговор записан? — Да. Они знали про расписание еще до того, как Шентен о нем заговорил. — И им очень хотелось его найти. — Очень. — Вотапек принялся теребить нитку, свисавшую с подлокотника кресла. Изо всех сил стараясь сохранить обычный тон, он добавил: — Еще Шентен сказал ему, что он… отобран. Что блюститель — полагаю, он имел в виду вас — выбрал его. Мы не поняли, что сие значит. — Сенатор назвал мое имя? Вотапек выждал, прежде чем ответить: — Наши люди подоспели до того, как он успел что-либо назвать. — Антон отшвырнул нитку. — Его объяснения не… — Не будут иметь никаких последствий. — Лоуренс с Йонасом думают иначе. Вотапек услышал, как старец глубоко вздохнул. — А это что еще значит, Антон? — Это значит, — сказал он дрогнувшим голосом, — что замечания Шентена их немного озадачили. У нас сложилось впечатление, что Джасперс впутался во все это случайно. Если это не так… — Ну и, Антон? — Нетерпение уступило место раздражению. — Что же это должно означать? Что намерены сказать об этом Лоуренс с Йонасом? — Я… я не знаю. Молчание. — Разумеется, не знаете, поскольку говорите не подумав… и Йонас — худший из вас, ибо уверен, что он умнее остальных. Наверное, именно поэтому с детских его лет было ясно, что его удел — политика. Но вы-то, Антон, вы-то смышленее. Я всегда надеялся, что это пройдет и вы с Лоуренсом по достоинству оцените, чего стоит его жалкая болтовня. — Он сказал, что нам следует избавиться от этой проблемы. — Антон, мисс Трент — вот проблема. Собрав все свое мужество, Вотапек ответил: — Йонас говорит совсем не так. И опять, прежде чем заговорить, старец помолчал. — Понимаю. Так что же он сказал? Вотапек молчал. — Что же вы наделали, Антон? — Слова были произнесены почти шепотом. — Боже мой, что же вы все втроем наделали? * * * Сара сидела напротив Ксандра, вторая чашка кофе у нее почти опустела, но официантку слишком занимала беседа с шофером, молодым парнем, чьи интересы предполагали нечто большее, чем какой-то кофе с пирожком. Парень даже помятую бейсболку с головы стащил, пригладил лоснящиеся белокурые кудри, желая выглядеть посимпатичнее, и своего достиг: губы официантки вздернулись до десен, изобразив улыбку, зубастость которой нагоняла страх. Сара поневоле уставилась на нее, не в силах отвести взгляд от крупных желтых зубов — усталость лишала ее воли взять да отвернуться. Никаких мыслей. Одна только улыбка, зубы, десны. Даже Ксандр выпал из сознания: целиком поглощенный книгой, он устранился как объект наблюдения. Вот страницу перевернул, и этого движения хватило, чтобы привлечь внимание Сары. Взглянула на него: локти крепко уперты в стол, правая рука теребит густую прядь волос, пока глаза пробегают по словам на странице. Если он и устал, то делал все, чтобы одолеть усталость, колено у него слегка подрагивало от нервного напряжения. Ясно было, что все мысли о Шентене отложены. Настал момент: ученый вернулся к работе. Сара прихлебывала кофе и продолжала смотреть. Он снова рядом — и как же это хорошо. |