Книга Распятие невинных, страница 25 – Каро Рэмси

И на этот раз Хелена продолжала ждать, машинально ощупывая рукой пустые простыни рядом. Часы показывали 03:59. Она улыбнулась, радуясь, что Алан все-таки дома и спит внизу на диване под пледом, но потом вспомнила, что слышала, как он поднимался наверх, как ждала его, глядя на дверь полусонными глазами. Однако шаги проследовали мимо, он поднялся выше, в ее мастерскую. Хелена сначала решила, что ошиблась, и, проснувшись окончательно, посмотрела на потолок, прислушиваясь к его шагам. Она услышала, как скрипнула лестница, ведущая на мансарду. Затем наступила тишина. Хелена лежала, наблюдая за пляшущими на сквозняке лучиками от кружевного плафона лампы, и пыталась сообразить, что могло ему там понадобиться. Она вылезла из-под одеяла и вышла на лестницу. Внизу горел свет. Она ничего не слышала, кроме редкого потрескивания центрального отопления и покряхтывания старого дома, просыпающегося для нового дня.

— Алан? — позвала она тревожно. — Алан? Ты где?

— Здесь, — отозвался спокойный голос откуда-то снизу. Теперь она увидела его: он сидел внизу на ступеньках около окна, как маленький и одинокий ребенок.

— Все в порядке?

— Да. — Его голос звучал отчужденно. — Все хорошо.

Он не встал, но громко вздохнул и сунул что-то в бумажную папку, которую положил рядом.

— Что у тебя там? — спросила Хелена, присаживаясь на ступеньку повыше.

— Я могу ответить «ничего особенного»? — Он положил голову ей на колени, и она почувствовала, что щека мокрая — он плакал.

— Если бы я была детективом, то такой ответ не прошел бы. Но я всего лишь жена, поэтому для меня сгодится. — Хелена поцеловала его в макушку и не отводила губ, ожидая ответа.

— Я смотрел фотографии матери.

— Да, я знаю.

— Тогда зачем спрашивать?

— Я хотела знать, почему ты смотрел, — пояснила она мягко.

Макалпин не ответил. Хелена почувствовала, как он напрягся, стараясь не выдать того, чего не хотел.

— Просто подумал о матери, — тихо пояснил он.

— Алан, твоя мать умерла, когда ты был молодым и ранимым. — Она вздохнула. — Я не буду больше донимать тебя расспросами. Давай пойдем спать. — Она поднялась и направилась в спальню. Она слышала его вздох и знала, что поступает правильно, оставляя его наедине со своими мыслями.

Утром была обычная процедура после вечеринки: два стакана минеральной воды, крепкий кофе, компакт-диск с Диной Вашингтон и посудомоечная машина, выполняющая всю грязную работу. Хелена взглянула на часы — времени, чтобы навести порядок на кухне, уехать в полдвенадцатого и появиться в галерее к часу, было более, чем достаточно. Она надела резиновые перчатки и стала аккуратно перекладывать хрупкие бокалы в мойку, но ее мысли были далеко. Питер Кольстер требовал, чтобы его картина «Мой брат в Палестине» стояла первой в рейтинге выставки, но он был еще неизвестен… пока. И на таможне аэропорта Глазго ее дожидались пять полотен старых голландских мастеров, которые надо было обязательно забрать.

В дверь позвонили, и она чертыхнулась про себя. Наверняка Терри Гилфиллан явился забрать машину, которую вчера оставил, так как слишком много выпил. У нее на сегодня и так было достаточно забот, чтобы еще выносить и его сочувствие. Рука машинально потянулась к груди и нащупала уплотнение, которое пыталось скрыть свое существование маленькими размерами. Но оно было, и она это знала. Она сняла перчатки, забрала со столика ключи от машины и открыла дверь.

Колин Андерсон посмотрел на ключи и поднял бровь.

— Вечеринка удалась?

— Так получилось. — Она улыбнулась, обрадовавшись, что это был он. — Заходи, Колин. Алан наверху, собирается. Скоро спустится. Хочешь кофе? Как раз готов.

— Не откажусь. — Андерсон заметил, какой уставшей она выглядела — бледнее обычного, с голубоватыми тенями под глазами.

— Еще работа для нашего хозяина и господина? — Хелена кивнула на папку у него в руке.

— Ну да. — Он устроился за стойкой, протянув руки к теплу кухонной плиты. Жаль, что нельзя было снять ботинки и погреть ноги. — Я только что привез Майкла Баттена, доктора философии, бакалавра наук. Выступления на Би-би-си, лекции по телевизору и прочая, прочая. Мерзкий полицейский психолог, — пояснил он и спросил, кивнув наверх: — В каком он сегодня настроении?

— Без изменений.

— Плохо! — Он остановил взгляд на сливочном пудинге.

— Ты сегодня завтракал? — Хелена видела проступившую седину в светлых волосах и предательские круги под глазами. Колину нужно было побриться и поспать — он выглядел хуже, чем муж.

— Это отправится к нищим? — Он указал на холодные картофелины и тарталетку с козьим сыром.

— Да, угощайся. Хочешь, я подогрею?

— Нет, я привык к объедкам, уж поверь.

Она наклонилась над столом, наблюдая, как он поддевает вилкой картошку.

— А не хочешь попробовать сыр и печенье? Или поджарить тосты? Или и то и другое?

Он помедлил, затем той же вилкой подцепил изрядную долю пудинга.

— Тосты — это было бы здорово. Наш тостер сломался, когда угодил в стену, разминувшись с моей головой. — Он облизал вилку и потянулся за печеньем. — Просто здорово.

— Знаешь, за эти годы я отправила в мусорное ведро столько еды после Алана, что вполне хватило бы накормить небольшую африканскую страну.

— Он и в лучшие времена мало ел. — Андерсон отрезал большой кусок сыра и пристроил его между двумя крекерами.

— А ты сам-то что думаешь — он как? — спросила она, стараясь не выдать тревоги.

— Кто знает… — ответил Колин уклончиво.

Она изменила тактику и начала смахивать несуществующие крошки со стола.

— На работе он такой же, как прежде?

Андерсон ответил не сразу.

— Может, нервничает больше обычного. Но ведь вчера был первый день работы. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так. — Хелена отвернулась, погрузившись в свои мысли.

Андерсон почувствовал, что молчание слишком затянулось.

— А что? С ним что-то не так?

— Да нет, с ним все в порядке.

Андерсон уловил, что она выделила «с ним».

— В четыре утра у всех голова тяжелая. — Она стирала пальцем несуществующее пятно на столе. — Ты знаешь, что он начинал в участке на Патрикхилл, когда был стажером? Он допрашивал меня, когда умерла моя мать… А три месяца спустя мы поженились. Вчера была годовщина.

Андерсон перестал жевать и, помолчав, сказал:

— Поздравляю. Тебя надо наградить медалью за такой супружеский стаж.

— Я никогда не думала о разводе. Хотя мысль об убийстве приходила каждый день. — Она улыбнулась и тут же посерьезнела. — Его мать умерла в одно время с моей. И тогда он работал на Патрикхилл, и с тех пор ни разу туда не возвращался. Господи, он даже ездит туда на машине чрез Байрз-роуд, а не ходит пешком по Хидланд.