Онлайн книга «Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки»
|
Мы стыдливо потупились. Все-таки признать свое явное невежество, тем более в таком вопросе, не очень приятно. Галке с Юлькой еще куда ни шло, а вот мне как журналистке. – На Sotheby's такой термин не очень в ходу, – знающе пожала плечами я. – Все-таки стринг – это локальное мероприятие, междусобойчик по интересам, а Sotheby's. – Это да, – согласилась Элька. – Лондон. Куда нам! А ты что, Даш, на Sotheby's едешь? – Пока не знаю, – я снова сморщилась, словно собираясь всплакнуть. – Шеф пристал как банный лист: надо, и все! Если, говорит, откажешься – уволю! – Тебя? – ахнули родственницы. – За что? Вот козел! – Еще какой, – кивнула я, все-таки сумев выжать еще одну слезинку. – Представьте, я ему – заявление на отпуск, а он мне – командировку на Sotheby's! – Так нечестно! – Юлька, конечно, сообразила первая. – Значит, ты с нами не летишь? – Еще чего! – гордо вскинула я заплаканное лицо. – Да пусть он своим Sotheby's подавится! Пусть увольняет! Что, я себе работу не найду? – Найдешь-найдешь, – заторопилась обрадованная Юлька. – Папа тебя куда хочешь устроит! – Нет, Юль, – качнула головой я. – Выпрут меня с волчьим билетом, как завалившую редакционное задание и сорвавшую новую телевизионную программу. А туда уже такие деньги закачаны! Первый канал, как-никак. Так что пойду куда-нибудь в мелкую газетку типа «Наш район» и буду снова зарабатывать себе имя. – А какая телепрограмма? – снова влезла бессердечная банкирша. – Тебя что, на телевидение позвали? И сразу на первый канал? – Не просто позвали. Целый цикл программ конкретно под меня хотели запустить. В вечерний прайм-тайм. Первая – как раз о Sotheby's. – И что? – Глаза Эльки хищно и завистливо блеснули. – Да ничего. Мы же с семьей на отдых собрались. Как я своих подведу? – Из моей груди вырвался отчетливый всхлип. – Дашенька, – кинулась ко мне Галка. – Так ты из-за нас отказалась? Девочка моя! Умница! – Дура ты, Дашка! – уверенно выдала Юлька. – Я бы никогда так не поступила. Телевидение – это же прикольно! Кто твои книжки читать будет? Три калеки. А по телевизору тебя сразу миллионы узнают! – Какие книжки, Юль? Если меня с работы попрут, то и книжек не будет. – Как? – Галка осела на диван. – Мало им, сволочам, что они тебя эксплуатируют как негра, что телевидения лишают, так еще и книжки не издадут? Да мы сами напечатаем! Я Ильдару прямо сегодня скажу! – Не надо, – грустно отказалась я. – Все мои репортажи были опубликованы в газете, так что это – собственность редакции. Все, кончилась моя карьера. – Даш, ты что, сбрендила? – Эля покрутила фиолетовым ногтем у виска. – Да плюнь ты на все! Забей! Своя программа! Это же. – Слов у банкирши явно не хватало. – Да если б меня пригласили. Не, Галка, ну хоть ты ей скажи! – Чего сказать? – Сестрица продолжала гладить мои вздрагивающие плечи. – Чтоб ваньку не валяла! Успеешь на море, Дашка! Чего ты в этом занюханном Катаре не видала? После Куршевеля и Монако? Каждый день, что ли, телезвездой стать предлагают? Это же – как курс доллара! Сегодня вырос на две копейки – надо срочно сбрасывать. Завтра упал – скупать. День пропустишь – все! Нищий! Галка, чего ты молчишь? – снова напустилась она на мою добрую родственницу. – Жизнь девчонке испортить хочешь? Карьеру сломать? – Я? – Галка страшно удивилась. – Ты че? Юль. – Она беспомощно обернулась к дочери. – Правильно, – одобрила умная девочка. – Пусть Дашка идет в телезвезды. А потом и меня устроит. Прикольно! Я всем буду рассказывать, что это – моя сестра! – Тетка, – машинально поправила Галка. – Отстань, – отмахнулась племяшка. – Короче, Дашка, остаемся! – Вот, Юль, поэтому я и отказалась, – горько выдохнула я. – Знала, что ты сразу начнешь капризничать и нервировать родителей. Нет бы поддержать старшую подругу! Нет бы сказать: работай, Дашенька, ни о чем не думай, мы тебя ждать будем, как освободишься – прилетай. – А я что? – пробубнила усовестившаяся племянница. – Я это и говорю. Поеду с предками. А ты работай. – Девочки, – возрадовалась Галка. – вот как все удачно сложилось! Правильно, мы одна семья. Должны друг друга поддерживать. Езжай, Дашенька, на свое телевидение в Лондон. А мы уж в Доху полетим. А там и ты к нам подтянешься. – Не могу, – категорично возразила я. – Ильдару обещала. * * * Следующие минут двадцать все трое отчаянно уговаривали меня не ломать так удачно складывающуюся карьеру и не лишать простых людей удовольствия созерцать меня по телевидению и слушать мои умные речи. Уговорили. С трудом, конечно. – Даш, а чем на этом базаре торговать будут? – полюбопытствовала Юлька, когда мы, успокоившись, а некоторые и умывшись от горьких слез, уселись пить чай. – Живопись. – Кто выставлен? – Эля жеманно отложила бутерброд с колбасой и потянулась за безешкой. Типа, негоже, говоря о высоком, трескать мясо. Изысканные сладости – другое дело. – Старые мастера будут? Ну там Ван Гог или Пуссен? А наши передвижники? Я очень Куинджи хочу. Все никак не могу своего уговорить. Уперся в Айвазовского как баран, и все! Мы же с ним в 2003-м были на этом Sotheby's. Народу набралось – на головах друг у друга сидели! Чего поперлись? Айвазовского торговать! Две работы выставлялось – «Прибытие российского корабля в Константинополь» и «Закат над бухтой Золотой Рог». Мой уверен был, что тысяч за триста купит. А там как пошли цену набивать! Обе ушли по 588 тысяч. Причем не баксов, а фунтов! И картинки-то – тьфу! Еще неизвестно, Айвазовский или подделка… Мне тогда пейзаж Поленова гораздо больше понравился. Говорю своему: бери! А он так из-за Айвазовского расстроился, что и Поленова проморгал. Тот за пятьсот сорок, что ли, ушел. Теперь, наверное, уж больше миллиона потянет. Козел. Ни себе, ни родине. – А кто купил? – Спроси что полегче! Тайна. Куда-то в частную коллекцию канул. А вот Куинджи никто не продает. Я бы все свои брюлики сбросила, но купила! От его «Лунной ночи на Днепре» просто тащусь! Галка и Юлька смотрели на гостью с изумленным восторгом. Видно, об этой грани ее таланта они и не подозревали. Сами-то в живописи разбирались, примерно как кобыла в парфюме. Глава семейства не приучил, поскольку сам знал единственного художника Шишкина и еще постоянно упоминал картину Репина «Приплыли». Кстати, надо узнать, есть у Репина действительно такое полотно? – Куинджи? – я напрягла мозги. Все-таки мои интеллигентные родители довольно много времени посвятили просвещению единственного чада. Третьяковку я знала наизусть, кажется, с детсада. А когда я училась в старших классах, мы чуть ли не каждые каникулы ездили в Питер. В музеи. В Эрмитаже я была раз двадцать, а в Русском музее вообще раз сто. Эта самая «Лунная ночь» там и висит. Зуб даю. Или висела? В наше время. Я решила не уходить в дебри, покровительственно заметив: |