Книга Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы, страница 9 – Наталья Нечаева

Между львиными хвостами и дверью топорщились цветущие бледными огоньками елочки. Значит, и они мне не привиделись. Ура! Отравление кислородом прошло без вреда для моих мыслительных способностей.

– Лыжи-то брать будем? – исключительно для порядка поинтересовалась вновь осовевшая после обильного завтрака Юлька.

– Дуся! – Я в корне пресекла ее сибаритские растленные мыслишки. – А зачем мы сюда приехали?

О чудо! Юлька снова не отреагировал на Дусю. Вот что значит положительный пример и неусыпный педагогический надзор. И суток не прошло, а девчонка из капризного, ноющего создания превращается в нормальную, адекватную девушку. Если так дальше пойдет, Галка со мной не рассчитается. Потому что сопроводить ребенка на курорт – это одно, а вот сделать из нее человека – это уже совсем другое. У некоторых на это жизнь уходит.

– Тогда, может, нам стоит еще и переодеться? – невиннейшим голосом прокурлыкала племянница. – Я-то в кроссовках, мне ничего. А вот у тебя каблуки будут с лыж в снег съезжать. Ноги промочишь.

– Сама знаю! – буркнула я, разворачивая племянницу на 180 градусов и активно вталкивая в гостиничные двери. – Надо же было выяснить, какая на улице погода!

Еще минут через тридцать тщательного переодевания и наблюдения за этим процессом в огромное благодушное зеркало мы, вооружившись лыжами, словно воинственными арбалетами, сами похожие на прекрасных, вполне готовых к завоеваниям и безусловным победам амазонок, важно прошествовали на трассу.

* * *

Никогда прежде не бывавшая на настоящей зимней горе, а тем более курортной, я одномоментно ослепла, оглохла и онемела. Я будто бы следила за кадрами невероятно красивого и захватывающего фильма, но бессюжетное, хоть и крайне занимательное действо прокручивалось не перед глазами, а в глубине головы, прямо в бешено вращающихся мозговых извилинах, совершенно отключенных от реального сознания. Там, на периферии моего разума, царила праздничная вакханалия цвета и движения.

Синие лоскуты неба фланировали на белые отточия вершин, красные, желтые, фиолетовые, золотые и серебряные люди летали по голубому склону, словно невесомые бабочки, организованные хвостатым снежным погонялом в заданную круговерть броуновского движения. Над всем этим, прямо в голубом стоячем и плотном воздухе, висела волшебная взвесь из сверкающих льдистых бриллиантов, горящих лазурью сапфиров, пламенеющих искристых рубинов, травянистых, как еловая хвоя, изумрудов и еще массы иных, неведомых мне камней, очевидно вполне употребимых в местных ювелирных широтах.

Скула левой пологой горы была румяна и улыбчива, а вот подглазье правого склона синело жалобными разводами желто-фиолетового дремучего похмелья. В прогал меж двумя остроухими вершинами тянулись оранжевые жадные щупальца солнца, на ощупь пробующие прочность облитой серебром круглой выпуклой горки, с которой совершали полеты в синюю вечность отчаянные сноубордисты.

Все кипело, сверкало, искрилось, летало и куролесило. Непреходящий заслуженный праздник. Как и должно быть в раю.

Несколько смущало полное отсутствие звука, но, с другой стороны, я точно знала, что просто успела оглохнуть от звона, криков, смеха, скрипа и пения. Пения? Именно. Вон та группа «в полосатых купальниках» – четверо упитанных мужичков и серебристо-голубая, как «мерседес», дамочка – поет «Ой, мороз, мороз». Я не слышу, я чувствую. Что еще так вдохновенно могут исполнять родные русские глотки в перерывах между глотками загустевшего на морозе коньяка?

– Дашка, оглохла, что ли! – дернула меня за рукав Юлька. – Пошли, я нашего инструктора нашла.

– Зачем нам инструктор? – Я неожиданно и счастливо снова обрела дар речи. Причем вместе со слухом и зрением. – Нам инструктор не нужен.

– Здрасте! – вежливо поприветствовала мое возвращение к полноценной жизни родственница. – Ты что, сама учиться собираешься? Кому маман абонемент покупала? Мне? Я в прошлом году научилась.

– Век живи – век учись, – туманно ответствовала я, сообразив, о чем толкает спич моя продвинутая подопечная. – Где там наш тренер?

– Я тут, – вылезло прямо передо мной загорелое обветренное лицо мужчинки годков сорока. – Меня зовут Витя. Пойдемте в ясли. Тут рядом. Лучше три часа с инструктором, чем три недели в гипсе… – хохотнул он. – К концу недели вы у меня будете как Аня Пэрсон и Эвелин Лой.

– Про кого это он блеет? – выдохнула в мое ухо тактичная Юлька.

Я напрягла утомленную морозом и солнцем память. Ни среди актрис, ни среди музыкальных див эти имена не высветились.

– Спортсменки, темнота! – таким же шепотом, чтоб не услышал инструктор, уверенно ответила я Юльке. И тут же сделала широкий шаг в сторону, чтоб любопытная племянница не стала уточнять, в каком виде спорта прославились эти Аня и Лина.

– Помните, что Эвелин на горе выделывала? – чисто по-товарищески улыбнулся тренер. – Даже у меня дух захватывало! Она, кстати, тут как-то была. Но не каталась. В Турине выстрелила она, конечно, конкретно. Никто не ожидал.

«Слава богу, – выдохнула я. – Биатлонистка». И тут же профессионально поддержала разговор:

– А скорость у нее какая? Космическая! Нашим не угнаться.

– Да где там – нашим, – опечалился за родину тренер. – Один Вова Лебедев бронзу в клюве принес. Остальные. – Он горестно вздохнул, искренне сопереживая нашей олимпийской неудаче.

– А когда-то в биатлоне мы были лучшие, – философски заметила я, демонстрируя тесную сопричастность к спорту.

Юлька вдруг насторожилась, споткнулась и неожиданно выпрыгнула прямо перед нами, перекрыв дорогу.

– Дашка, ты че, вообще сбрендила? А вы, – уничтожающе уставилась она на инструктора, – спортсмен, тоже мне! Да у нас по биатлону в Турине сплошное золото! Во-первых, в женской эстафете, а во-вторых, Света Ишмуратова личную пятнашку выиграла!

– Откуда знаешь? – быстро спросила я Юльку, отвлекая ее от продолжения так удачно начатого скандала.

– От верблюда! – презрительно сообщила племянница. – Папан от биатлона тащится. А Ишмуратова за «Роснефть» выступает. У нас дома салют был, когда она в гонке победила. А потом, она же – татарка, по фамилии, что ли, не видно? У папани двойной праздник оказался.

– А при чем тут биатлон? – удивился тренер. – Я о наших дисциплинах говорил. Пэрсон в слаломе золото взяла, Лой – в акробатическом фристайле.

– Вечно влезаешь не по теме! – прикрикнула я на Юльку. – Не разбираешься в спорте, так хоть имей терпение промолчать! Где ты тут в Куршевеле биатлонистов видишь?

Тренер одобрительно кивнул:

– Биатлонисты, они по прямой шпарят. А вот попробовали бы во время браккажа на могуле прицелиться!

Тема вновь обретала опасные для моего интеллекта очертания, и я предпочла соскользнуть на устойчивую равнинную лыжню разговора о погоде.

Инструктор с удовольствием поведал, что в Куршевеле почти 364 дня в году светит солнце, а снег такой, что тут даже ломы начинают летать.