Онлайн книга «Волк»
|
– …не хочет больше жить. – Он заслужил. Но, как ни жаль, мы не можем его отпустить. – У них очень эффективные препараты. Даже они не справляются… – Что вы предлагаете? – Радикальные меры. Ждать опасно. – Согласен… Язык лизнул руку. Огненный? – нет, шершавый и влажный. Под боком заворочались, заурчали, устраиваясь поудобнее. В пальцы ткнулось пушистое, теплое. Свет, заполнивший весь мир, разжал хватку. Сумерки. Ночь. КОНТРАПУНКТ БРАТЬЯ ТУМИДУСЫ, СЫНОВЬЯ КЛОУНА и Н'ДОЛИ ШАНВУРИ, ДОЧЬ ПАПЫ ЛУСЭРО (на днях) У коверного клоуна есть одно принципиальное ограничение. Выступая в паузах между номерами, он должен завершить свой номер в тот момент, когда униформа закончит «стелить новый ковер» – монтировать реквизит. Даже если реприза далека от финала, клоун обязан стремительно «выйти на смех» и сгинуть, уступив место эквилибристу или жонглеру. Донни Фуцельбаум говорил мне, что это сродни мастерству кулачного бойца, способного бить в любой момент из любого положения. Еще он говорил, что в старом цирке коверного звали Августом – божественным. (из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка) – Лучшей кандидатуры, чем вы, я бы не нашла, – сказала старуха, обращаясь к Гаю Тумидусу. – Не сочтите за лесть, я говорю правду. Когда вы собираетесь лететь? – Завтра, – ответил легат. – Мы стартуем отсюда. – Рахиль летит с вами? – Да. – Кто-то еще из антисов? Группа прикрытия? – Извините, я не вправе… – Хорошо. Вы коллантарий, господин Тумидус, один из коллектива. Мне этого мало. Когда вы стартуете, вы снова будете гард-легатом, старшим офицером ВКС Помпилии. Удивлены? Вы восстановлены в расовом статусе и прежнем звании. Полковник умер, да здравствует легат. Все документы подготовлены. Их подпишут до полуночи. Если желаете, можете афишировать восстановление хоть сейчас. Хотя я бы не рекомендовала… – Почему? – спросил легат. Вопрос прозвучал без малейших признаков издевки. Полковник умер, тут старуха попала в «яблочко». Возродившись из пепла, легат Тумидус желал обладать всей необходимой информацией: залог успеха перед боевым вылетом. – Опасаетесь скандала? Старуха подошла к ступенькам и без спросу налила себе бренди в чистый стакан. Выпила в три глотка, задумчиво пожевала бледными губами: – Айва? Вкусно. Нет, скандала я не боюсь. Дело в том, что вы вернетесь… – Если вернусь, – поправил легат. – Когда вы вернетесь, – с нажимом повторила старуха, – вы вернетесь военным трибуном. Ваш жезл и погоны с семиконечной звездой хранятся у меня в сейфе. Я в курсе ваших шуточек насчет первого консула. Не дождетесь. Из полковников в генерал-полковники – слишком головокружительный прыжок даже для коллантария. Но военного трибуна я вам обещаю. Для начала, авансом. А дальше посмотрим на ваше поведение. Вы, главное, вернитесь. Юлий хотел указать старухе на противоречие между убежденностью в начале ее монолога и сомнением в конце – и решил помалкивать. Он еще не отошел от потрясения, вызванного картиной гибели империи – последнего дня Помпилии – и восстановления вчерашних рабов. Зябко, подумал Юлий. Знобит. Сходить за пледом? У отца есть пледы: клетчатые, шерстяные… – Покупаете? – легат дернул уголком рта. – Дешево вы меня цените, госпожа имперская безопасность… – Вы забываетесь! – начал было лысый, но старуха остановила его жестом. Налив себе еще, она вдохнула запах бренди и, зажмурившись, внезапно сменила тему: – Зовите меня госпожой Зеро, легат. – Оперативная кличка? – не удержался Гай. – Имя. Сокращение от Прозерпина. Просто Зеро – вам не по возрасту, молоды еще. Так что не забывайте про госпожу. Нет, легат, я вас не покупаю. Я даю вам вводную. Вы ведь уже согласились, не правда ли? Условия? Знаю я ваши условия. Официальные извинения всем помпилианцам-коллантариям. Признание ошибки сенатом. Расовый статус, чины и звания всем бывшим гражданам Великой Помпилии, участвующим в коллантах. Поощрение и финансовая поддержка тем, кто захочет стать коллантарием. Так? Легат кивнул: – Если вкратце, так. Вы даете гарантии? – В полной мере. Скажу честно, у нас нет другого выхода. Мы сами загнали себя в тупик. Ваши условия – спасение, а не вынужденная мера. Мы полагали, что обезрабливание коллантариев – предательство интересов расы. Перспектива гибели расы все меняет, легат. Перед вами я извиняюсь сейчас. Перед остальными – после вашего возвращения. Публичное заявление сената не заставит себя ждать. – А если я не вернусь? – упорствовал Гай. – Значит, – отрезала госпожа Зеро, – эти извинения прозвучат на ваших похоронах. Сенат назначит вас отцом отечества посмертно. И я лично распоряжусь учредить благотворительный фонд помощи семьям погибших коллантариев, героев империи. Фонд имени военного трибуна Тумидуса. Вам нравится, легат? Не дожидаясь ответа, старуха повернулась к Юлию: – Теперь вы, господин Тумидус-второй. Вы, естественно, никуда не летите. Вы переходите в мое распоряжение в качестве эксперта по энергетике. Ваше начальство предупреждено. Вы по-прежнему будете числиться на основной работе и получать зарплату плюс премиальные. Жалованье эксперта – отдельно. Его станут зачислять на тот счет в банке, который вы укажете… – Минуточку! – возразил Юлий. Старуха наклонилась к нему: – Отказа, молодой человек, я не приму. – Лестно, – Юлий поклонился, не вставая. – Вы – учтивая собеседница, госпожа Зеро. Меня давно не называли молодым человеком. Но я имел в виду не отказ. Я говорил о премиальных. Если инженер Тумидус будет получать их на основной работе, почему бы эксперту Тумидусу не получать премиальные на новой работе? Надеюсь, одно другому не мешает? – Разумно, – согласилась старуха. – Я распоряжусь. Но вы перебили меня на самом интересном. Если не ошибаюсь, вы – обер-центурион запаса? – Манипулярий, – поправил Юлий. – Десять лет назад меня повысили до манипулярия, в аттестационном порядке. Нет, уже тринадцать… Как время летит, а? Старуха улыбнулась, и Юлий понял, что она ошиблась нарочно. – Вы возвращаетесь в строй, – улыбка госпожи Зеро стала шире, но не стала приятней. – Вам присваивается воинское звание обер-манипулярия энергетических войск. Вторые премиальные вы получите не на новой работе – на новом месте службы. Ну, что же вы? Надо отвечать: «Служу империи!» Юлий закашлялся. – Десятинщик, – с невыразимым презрением сказал легат Тумидус, в будущем – военный трибун, глядя на брата. – Позор семьи. |