Онлайн книга «Двойная рокировка»
— Не дури, Габриэль. Хотя я бы не отказалась. — Потверже или помягче? — А ты как думаешь? — Нет, я имею в виду яичницу. — Не важно. Как хочешь. Ты всегда делаешь то, что нужно. — Я тоже так думаю. Даниэла взяла с кухонного стола газету и посмотрела в окно. — Ведь только что было солнце! Ну что за страна такая! Вдалеке послышались раскаты грома. — Скажи, Дэни, ты там играла в шахматы? — Нет. Я знала, что ты захочешь сыграть со мной, когда выйду, и не хотела, чтобы ты проиграл! — Даниэла с улыбкой погрозила Коффину вилкой. — Что правда, то правда. Я немного заржавел без практики. Перестал играть, когда победил в той компьютерной игре, которую ты мне подарила. Там, где дерутся какие-то существа. — Твои родители могут тобой гордиться. Коффин посмотрел на свою тарелку, с которой Даниэла утащила кусочек бекона. Стрельнув на него глазами, она уткнулась в газету. — В заголовке написано: «Количество убийств в этом году снизилось на тридцать процентов», — а ниже — мелкими буквами, — «огнестрельное оружие стало применяться чаше». Ты понимаешь, что это значит? — И что же? — А то, что преступников не стало меньше, просто они чаще промахиваются. Сдвинув в сторону пустые тарелки, они склонились над чашками с кофе. — Vuoi ancora del caffe? [47] — No, grazie. Abbiamo qualcosa da fare, no? [48] — Si. [49] Я должен сделать несколько звонков, а потом мы решим, чем заняться до вечера. — Надеюсь, все скоро уладится? Ведь мы на правильном пути? — Обещаю. Налив себе еще кофе, Габриэль положил ноги на стоящий рядом стул. Даниэла встала. — Пойду приму душ. — Только не одевайся потом, — улыбнулся Коффин. По окнам квартиры Уикендена хлестали потоки дождя. Мимо пробегали люди, подняв воротники пальто в попытке защититься от безжалостных струй, но дождь был неумолим. Многие поворачивали головы, чтобы заглянуть в освещенное окно на первом этаже, и видели там Гарри Уикендена, который сидел на кухне в рваном голубом халате и ел подгорелый тост с апельсиновым мармеладом. Гарри не нравилось жить на первом этаже, в «этом аквариуме», как называл он свою квартиру, в окна которой постоянно таращились прохожие. Он даже подумывал поменять стекла на односторонние, но эта мера казалась ему слишком радикальной и не избавляла от необходимости принять более логичное решение в виде переезда. Но Гарри, а в особенности Ирма были столь инертны по натуре, что единственным событием, способным подвигнуть их к переезду, являлся пожар. Для Ирмы инерция носила не столько психологический, сколько физический характер, поскольку она просто представить себе не могла, что после похода в магазин будет еще взбираться по лестнице. По этой причине Уикендены уже двадцать семь лет жили по адресу: Феррабай-роуз, дом 82, квартира 1А. Мысль о шторах никогда не приходила Уикендену в голову, хотя вполне могла его посетить, если бы он хоть раз задумался над этим вопросом. Гарри посмотрел на свой тост и перевел взгляд на окно. На него смотрел тощий мокрый мальчишка лет десяти, в красном свитере, натянутом на голову. «Надо бы затемнить окна», — подумал Гарри, отлично зная, что этого не сделает. Ирма трудилась над второй тарелкой омлета с беконом и помидорами. Ее маленькие глазки поблескивали из-под старомодной седой челки, преломляя свет люминесцентной лампы, отражающийся от серебряных приборов. Гарри мрачно наблюдал, как жена скребет ножом по тарелке. Эта процедура неизменно приводила его в раздражение, все тридцать два года совместной жизни проявлявшееся лишь во вращении глаз, которого Ирма никогда не замечала. — Почему бы тебе не попробовать это лекарство? — спросила Ирма, не поднимая глаз от тарелки. Ответа не последовало. — Доктор Уайльд считает, что оно тебе поможет. Молчание. — Во всяком случае, вреда не принесет. — Принесет. — Ну… — Мне не нужно никаких… — Конечно, но… — Я не хочу никаких… — Я понимаю, любовь моя. Следующие семь с половиной минут Гарри наблюдал, как его жена возит ножом по тарелке. Потом зазвонил телефон. Уикенден, как обычно, поднял трубку после третьего звонка. — Да. Это я. Вы шутите? Черт побери! Я сейчас приеду. Уикенден поднимался по главной лестнице Национальной галереи современного искусства. Непривычно яркое солнце заливало светом белые мраморные ступеньки. Наверху инспектора ждала Элизабет ван дер Меер. — Можете себе представить это свинство? Уикенден поднял глаза. Ван дер Меер была окружена сиянием, похожим на нимб. — Могу, — ответил Уикенден. Они вошли в музей. — Моя бабушка называла это беспардонностью. — Совершенно с ней согласен, — ответил Гарри, пытаясь не отстать от длинноногой директрисы. — Я не исключал такого поворота событий. Стало быть, ограбление не заказное, и это значительно усложняет мою работу. — Потому что тогда… — …отсутствует мотив ограбления. О вашем приобретении мог знать кто угодно, к тому же на пресс-конференции вы любезно сообщили, что этот Малимич находится в отделе консервации. — Не ругайте меня, инспектор. Я… — Таким образом, шансы распознать преступника значительно уменьшаются. Они прошагали по залитому солнцем вестибюлю и вошли в лифт. — Итак, сколько они просят? — Шесть миллионов триста тысяч. — Это не простое совпадение. — Согласна. — Плохо дело. — Куда уж хуже! — бросила ван дер Меер, притопнув ногой от возмущения. Лифт работал и везде горел свет. Значит, электричество уже включили. — Это означает, что заказчик отсутствует, а ограбление совершено хоть и профессионалами, но не теми, кто специализируется на произведениях искусства, — начал рассуждать Уикенден. — Возможно, членами крупной преступной группировки. Если подумать, такая сумма — худший из возможных вариантов. Значит, они… нет, не так. Можно предположить, что они не имеют представления о реальной стоимости картины и поэтому запрашивают именно столько, сколько вы за нее заплатили. А сумму можно было узнать из газет. |