Книга Тарси, страница 45 – Валерий Афанасьев

– Хорошие стихи, – сказал я, решив опробовать знание нового языка.

Пленник вздрогнул. Или все-таки пленница?

– Вы знаете язык эслатов?

– Я знаю многие языки.

– Но до сих пор никто меня здесь не понимал.

– Бывает. Так порою происходит даже тогда, когда знаешь язык.

Мягкая улыбка коснулась губ пленника (или пленницы).

– Что мешало вам выучить местный язык?

– Чтобы разговаривать с этими невеждами, которые приходят и показывают на меня пальцем?

– Не находите, что зазнайство в вашем положении неуместно?

– Я и выучила, то есть выучил несколько слов.

– Так выучила или выучил? – уточнил я. – Насколько я понимаю, Салина – это женское имя.

– Прошу вас, никому не выдавайте мою тайну! – воскликнула Салина.

– Что плохого в том, чтобы быть девушкой?

Может, это местная феминистка? Не зря же она надела мужскую одежду.

– Ничего плохого в этом нет, но быть пленницей – незавидная участь, лучше уж так, как сейчас.

– Давно вы здесь?

– Четвертый месяц сижу на этой цепи.

«За время то никто не заподозрил ни лица, ни чина», – пришла мне на ум строчка из «Гусарской баллады».

– Как же вас угораздило?

Пленница покраснела и отвернулась.

– У меня не так много времени, – напомнил я.

– Я вас не задерживаю!

Сколько вызова, сколько блеска в глазах! Да уж, Салина – та еще штучка. И это после трех месяцев в плену. Чувствуется характер.

Я улыбнулся на подобное заявление.

– Если вам больше нечего сказать?

– Простите, это все мой вздорный характер. Папа говорил, что мне надо было родиться мальчиком.

– Где же он сейчас?

– Дома. По крайней мере, я на это надеюсь.

– А вас как сюда занесло?

– Я сбежала из дома и отправилась на поиски брата. Он ушел с караваном и исчез несколько лет назад.

– Но почему в мужской одежде?

– Одинокой девушке трудно путешествовать. Вообще-то я умею за себя постоять: и на коне меня мало кто обгонит, и из лука стреляю. Отец учил меня рукопашному бою и бою на мечах.

– А что вы не поделили с Сикруцем?

– Он меня оскорбил и не пожелал принести извинения!

– Вот как? Что же случилось?

– Он топтал копытами своего коня мою тень!

Я чуть было не рассмеялся, но взглянул на Салину и понял, что для нее сказанное очень серьезно.

– Думаю, он это сделал не нарочно. Надо будет уточнить, но я не слышал, чтобы подобное поведение считалось в Актии оскорблением.

– У нас это открытая форма пренебрежения. Я попросила его извиниться, он не отреагировал, лишь продолжал смеяться.

– Как же вы его попросили? На каком языке?

– Разумеется, на языке эслатов.

– Думаю, он вас не понял.

– Все равно он мог отъехать в сторону, – упрямо заявила девушка.

– А вы могли бы догадаться, что в другой стране могут быть другие обычаи.

– Так вы оправдываете этого мерзавца?! – выкрикнула Салина.

– Поверьте, я даже не знаком с рыцарем Сикруцем, но ваша горячность до добра не доведет. Собственно, уже не довела. Что касается рыцаря, необязательно он такой мерзавец. Кстати, как закончилось ваше столкновение?

– Я проиграла бой. Все мои умения оказались бесполезны, Сикруц слишком силен.

Я вспомнил, как граф Тугази один передвигал с места на место стокилограммовые сундуки, и понимающе кивнул. Сильные здесь рыцари. Если Сикруц способен на что-то подобное, девушке сложно с ним тягаться, даже при умении держать оружие в руках. Рыцарь тоже не вчера появился на свет. С чем с чем, а с мечом он умеет обращаться.

– Меня оглушили. Когда я пришла в себя, то меча и кинжала при мне не оказалось, а руки были связаны, – рассказывала Салина. – Рыцарь, оглушивший меня, что-то говорил, но это мало было похоже на извинения.

Еще бы, в это самое время Сикруц наверняка требовал компенсацию за нападение на него неизвестного юноши. Не получив ответа, рыцарь взял неизвестного в плен.

– Думаю, надо рассказать этому самому рыцарю, кто вы на самом деле.

– Ни в коем случае! Вы обещали молчать!

Я хмыкнул, вот что значит женская логика. Когда это я успел обещать? Она обращалась ко мне с подобной просьбой, я же не сказал ни да, ни нет.

– Почему же? Не станет же он держать в плену женщину?

– Вы уверены?

Уверен ли я? Я ведь даже не знаю этого самого Сикруца. Барон Тромиг на такое точно не способен, граф Тугази, я уверен, тоже. Но достаточно ли этого, чтобы судить обо всех рыцарях?

– Тогда можно рассказать о том, что произошло недоразумение, объясниться. Я возьмусь быть переводчиком.

Вот зачем мне, спрашивается, это надо? Но не бросать же здесь Салину? В эту историю она влипла по незнанию здешних обычаев.

– Вы думаете, если вы ему все объясните, рыцарь Сикруц принесет мне свои извинения?

Ага, как же! Принесет и еще добавит.

– Я думаю, можно будет урегулировать вопрос с вашим освобождением. Рыцарь хотел получить компенсацию за ваше нападение на него. Насколько я понимаю, у вас денег нет?

– У меня был кошелек в тот момент, когда я попала в плен, правда, почти пустой, я успела поистратиться в дороге.

– Ничего, я готов одолжить вам нужную сумму.

– С чего вдруг такая забота?

Я пожал плечами:

– Считайте, что это сочувствие к человеку, попавшему в беду.

– Мужчины неспособны на сочувствие, – отрезала пленница.

– Ну, знаете ли! После того как я битых полчаса выслушиваю вашу историю…

– Извините.

– Так что? Принимаете вы мою помощь?

– Хорошо, но сначала пусть рыцарь Сикруц принесет мне извинения.

Дались ей эти извинения!

– Вы собираетесь просидеть на цепи до старости?

– Почему «до старости»?

– Вы не хотите рассказывать рыцарю всей правды, а ждете от него извинений.

– Про тень можно рассказать, – чуть подумав, проронила Салина.

– Этого мало.

– Ну хорошо, я готова уплатить выкуп без извинений со стороны рыцаря.

– Слава Создателю! – вздохнул я. – А то я стою здесь, как дурак, и уговариваю вас принять от меня помощь.