Онлайн книга «Битва за масть»
– Кто такие? – Чего, Космос, не узнаешь? – разминая сигарету, скривился в улыбке Пчела. – Морда вроде знакомая… – сложный мыслительный процесс отразился на Космосовой физиономии. – Из мафии? – предположил он не слишком уверенно. Эта хитрая рожа с рыскающими глазками и высокими залысинами была ему, кажется, знакома. Наверняка мудила тот еще. – Да с чего! Околоплавающий какой-то… – определил Фил. – Подожди. – Он сощурил глаза, пристально вглядываясь. – Может, из люберецких? – Точно, Мухин родственник! – врубился Белый. – Но он же мент! – резко вскинулся он. – В чем дело? – вопрос его прозвучал раздраженно и очень по-деловому: типа, почему непорядок? – Да, счас, мент! – заулыбался Пчела. – У него частное охранное агентство. Кстати. – И Пчела назидательно поднял палец. – Крышу дает Лешке Макарову. – А с ним кто? – Вот справа. – Пчела прищурил правый глаз и чуть наклонил голову, чтобы лучше видеть, – Бек, серьезный мужчина. А другого… Раз в «Метле» видел. Кто такой, чем дышит, не в курсах… – Да кончай на них пялиться! – подернул плечами Фархад. Похоже, только он не знал, чем кончается Пчелин анекдот. – Дальше-то чего? – А, ну вот. Красная шапочка и спрашивает: «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?» – А это не хвост, – ответил волк и густо покраснел. – И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло. – А это не молоко сказала Шапочка, и волк покраснел еще гуще. И все, вместе с Фариком, густо заржали, будто и вправду слышали историю про Шапочку и Волка в первый раз… * * * * * Лысый Бек недовольно поморщился, глянув на ржущую компанию: – А это что за молодежь? – Щас кого ни спроси, все солнцевскими откликаются, – лениво и немного снисходительно отозвался Лева-латиноамериканец. – Эти – хуже, – сквозь зубы прошипел Володя Каверин. Он прямо взмок от напряжения, хотя в камере было совсем не жарко, разве что душно. – Зверье, каких мало. – Вон тот рыженький, возле стены, в «Метелице» часто зависает, – проявил осведомленность Лева. Бек презрительно хмыкнул и перевел взгляд правее: – А в белом что за пацанчик? Бывший опер сделал страшные глаза и беззвучно, шевеля только губами и нижней челюстью, просипел: – Саша Белый. – Этот пионер – Саша Белый?!! – В заплывших глазах Бека промелькнул искренний интерес с изумлением пополам. – Пионер!.. – Желваки Каверина заходили так, будто он пережевывал непроваренную конину. – Волчара почище многих. Пионер!.. – Он аж задохнулся от возмущения: Белый был его кровным врагом, а врагов, их… знать надо! Чтобы бошку не оторвали! * * * * * Ну и денек! Спятить можно! Введенский посмотрел на часы: было уже двадцать минут второго. Похоже, сегодня придется заночевать на службе. Весь мир сошел с ума. И центр безумия – Москва. Введенский посмотрел на хорошо знакомый ему портрет, что висел в его кабинете всегда. Дзержинский мрачно улыбался. – Разрешите? – В дверь аккуратно постучали. Это Коноваленко. Введенский мог узнать каждого из своих подчиненных за версту. По шагам, по запахам и – по стуку. Коноваленко ходил крадучись, пользовался французским одеколоном от Армани польского производства, а стучал аккуратно и никогда не открывал двери, не дождавшись разрешения. За что и ценил его Введенский больше других своих джигитов. Да еще и за энтузиазм в работе. И, пожалуй, за некоторую, умеренную, впрочем, романтичность. – Входи, – распорядился он. – Белов прилетел, все нормально, – доложил Коноваленко, потирая тонкий, с горбинкой, нос. – А потом – вложений в почтовый ящик не было. Звонка не было. Я послал людей, его офис уже вверх дном. Я рискнул, – он внимательно посмотрел на шефа, но тот вроде был спокоен, хотя и выглядел усталым, – позвонил на мобильный. Не отвечает. – Он удрученно поджал губы. – Ну, сегодня что за день-то? – вздохнул Введенский. Точно, поспать не придется. – Проверь все изоляторы, наверняка попал под гребенку. К утру доложишь, а я сейчас наверх… – Он со значением указал пальцем в потолок. Кабинет вышестоящего начальства находился ровно над ними. – Там сейчас такое творится – не поверишь! * * * * * – Дело было так, Сань, можно я расскажу? – Фара уже заходился от смеха, предвкушая финал своей истории. – Ну, короче, всех на плацу построили, а Саню хохотунчик разобрал, да? Генерал вдоль строя идет, щеки на погонах, морда цвета лампасов, а Саня ржет, заливается. – Сань, ты первый раз тогда, что ли? – встрял Космос. – Ну да, только попробовал… Афганка, зеленая, знаешь, она же крепкая. – Ну, и, короче, генерал подходит к Сане, – переведя взгляд с Космоса на Сашу, продолжил Фара, – тот стоит, крепится, генерал так на него посмотрел, как отец родной, да, и говорит: «Как служба, сынок?» А Саня: «Спасибо, товарищ генерал. Раз косяк, два косяк, и граница на замке, товарищ генерал». – Эй, кончай базар! – раздался чей-то недовольный голос. – Брат, чего орешь, я не пойму? Ты можешь вежливо попросить? – огрызнулся Кос. – Что, серьезно, что ли? – недоверчиво переспросил Фару Фил. – Клянусь Заратустрой! «Раз косяк, два косяк, и граница на замке»… – От их дружного хохота, наверное, враз проснулась уже вся камера… * * * * * – Да что такое! – заворочался Бек и поднял голову. – Это что за чурка? – указал он на Фархада. – Не знаю, – раздраженно ответил Каверин. – А должен знать, Володенька, – поучал его Бек. – Ты мент или кто? На хрен я тебя брал? – Ребят, ну имейте совесть, дайте поспать! – с верхних нар по соседству приподнялся пожилой мужик в вытертой джинсовой куртке. – Отец, прости. Возраст мы уважаем, – серьезно ответил Саша. И распорядился: – Все, давай спать. – Раз косяк, два косяк… Потом губа, конечно… – бормотал, укладываясь, Фара. – Отец, базара нет. – Естественно, последнее слово должно было остаться за Космосом. Осталось оно, однако, за Белым: |