Книга Ледяное сердце, страница 26 – Джонатан Келлерман

— Капитан, я и одна неплохо работала…

— Ну и прекрасно, Коннор. Я рад, что служба приносит вам особое удовольствие. Так что дерзайте…

Петра взяла бумажку, но читать не стала и стояла, помахивая ею.

— Идите, — сказал Шулькопф. — Он явится через пару часов. Найдите ему рабочий стол и создайте такие условия, чтобы он чувствовал себя как дома.

— Должна ли я угощать его пирожными собственного изготовления, сэр?

Большие черные усы капитана разошлись в стороны и открыли слишком белые коронки. Прошлым летом он три недели отсутствовал и вернулся невероятно загорелым, с новым расположением зубов и, казалось, с увеличившимся волосяным покровом спереди.

— Если именно в этом состоят ваши девичьи таланты, детектив, валяйте. Лично я предпочитаю овсяные хлопья. — И капитан сделал ей знак удалиться. — С этим армянином дело улажено? — спросил капитан, когда Петра подходила к двери.

— Похоже, так.

— Похоже?

— Все обсуждено с окружным прокурором.

— А чем вы занимаетесь теперь?

— Поножовщиной Нуньеса.

— Это кто такой?

— Мануэль Нуньес, каменщик, замуровавший жену…

— Да да, кровавый известковый раствор. Справляетесь?

— Убийца по этому делу известен, — сказала Петра. — Когда началось посинение, Нуньес держал мастерок.

Петра едва подавила соблазн скорчить этому ублюдку глупую рожу.

— Хорошо. Кстати, о повисших делах. Вам удалось чего-нибудь добиться в расследовании дела об убийстве музыканта, толстяка Ли?

— Нет, сэр.

— Значит, следствие по этому делу зашло в тупик?

— Боюсь, что да.

— Что, какой-то псих пришел и просто задушил его?

— Я могу принести вам дело…

— Не надо. Итак, вы в тупике. А знаете, иногда это идет вам на пользу. Прибавляет немного скромности. — Еще один оскал белых коронок. — Вам еще повезло, что он не был выдающейся знаменитостью. Когда дело касается такой мелкоты, то на неудачное расследование всем наплевать. Как насчет его семьи? Кто-нибудь лезет к вам со своими жалобами?

— У него не было многочисленного семейства.

— И снова вам повезло. — Широкая улыбка Шулькопфа сменилась гримасой ярости. Их отношения с самого начала не ладились, и что бы Петра теперь ни делала, она знала: это все равно плохо.

— Вы довольно удачливая девушка… прошу прощения — женщина, не правда ли?

— Стараюсь изо всех сил.

— Разумеется, стараетесь. О'кей, закончим на этом. Введите рядового Джо в курс дела. Возможно, он тоже окажется удачливым парнем.

Вернувшись в кабинет детективов, Петра привела в порядок нервы и посмотрела на бумажку, надеясь найти там краткий послужной список своего нового партнера. Но Шулькопф нацарапал там только имя: Эрик Шталь.

Эрик. Звучит приятно. Военный. Петра налила себе горячего шоколада из автомата, находившегося этажом ниже, и вернулась наверх. Ее воображение разыгралось. Она представила себе Эрика твердолобым человеком, влюбленным в свое дело, — вроде Клинта Иствуда, возможно, одним из тех солдафонов, подстриженных «ежиком», которые во всем стремятся к четкости. Таким, кому не по душе кабинетная работа, пижоном, занимающимся серфингом, ездой на велосипеде, парашютным спортом; прыгающим с моста с помощью эластичного троса, то есть делающим все то, что повышает содержание адреналина в крови.

Энергичный партнер ей пригодится. Он мог бы водить машину.

Партнер появился через двадцать минут. Петра оказалась права только по части фасона стрижки.

Эрику Шталю было около тридцати; очень худой, сутулый и неуклюжий. С «ежиком» каштановых волос, стоящих торчком и окружавших узкое задумчивое лицо голодающего поэта. Бог мой, этот человек явно принадлежал к категории порядочных! Цвет его лица наводил на мысль, что он слишком много времени проводит в библиотеке. Розовые пятна на щеках, выступившие от нервного возбуждения, казались совершенно неуместными.

Ввалившиеся щеки, острый подбородок, тонкие губы, невероятно глубоко посаженные глаза, такие, словно кто-то втолкнул их в череп двумя пальцами. Карие. Неподвижные.

— Детектив Коннор? — спросил он и представился, не протягивая руки и не двигаясь. Эрик стоял у ее стола в черном костюме и белой сорочке с серым галстуком.

— Привет, не хотите ли присесть? — Петра указала на стул. Шталь подумал и принял предложение.

Его черный костюм хорошо гармонировал с ее одеждой — черной брючной парой фирмы «Вестимента», который она приобрела на распродаже в торговом центре Барни два сезона назад. Похороны. Они оба выглядели как комитет для приветствия посетителей «Форестлаун».

Шталь и глазом не моргнул. Полон энергии. Это лицо… С отросшими волосами, в кожаных брюках и со всякой другой всячиной, которую носят панки, он легко сошел бы за беспутного гуляку из тех, что толпами шатаются по бульвару.

Младший брат Кейта Ричардса. Сам Кейт в худшие дни своего пристрастия к наркотикам.

— Итак, что я могу для вас сделать, Эрик? — спросила Петра.

— Введите меня в курс дела.

— В какой части?

— В любой, в какой сочтете нужным.

Вблизи кожа Шталя казалась мертвенно-бледной. Голос без модуляций. И только пульсирующая на левом виске жилка свидетельствовала о том, что его организм функционирует.

— Можете пользоваться тем столом, — показала Петра. — А вон там ваш запирающийся шкафчик. — Шталь не сделал ни одного движения. Он ничего с собой не принес. — Не хотите ли проехаться по улицам? Я познакомлю вас с участком.

Шталь не шелохнулся, пока Петра не встала. Когда они спускались вниз, он, словно крадучись, двигался позади нее, чем вызывал чувство страха.

Шулькопф подсунул ей в качестве партнера внушающего ужас робота.

Они проехали по темному бульвару. Улицы Голливуда в четыре часа утра населяют ночные бездельники и любители тени. Петра показывала бары, где торгуют наркотиками, нелегальные клубы, постоянные места встреч уголовников, мексиканские притоны, в которых собираются уличные проститутки-трансвеститы. Если Шталя и впечатлило увиденное, он не показал этого.

— Отличается от армии, — заметила Петра. Никакой реакции. — Сколько времени вы служили в армии?

— Семь.

— Где размещалась ваша часть?

Шталь потрогал подбородок большим пальцем и задумался. Это не был вопрос на засыпку.

— Повсюду, — наконец ответил он.

.. — Повсюду дома или повсюду за границей? — И там и там.

— Вы что, — спросила Петра, улыбнувшись, — были каким-нибудь сверхсекретным опером? И если вы раскроете мне свою тайну, меня придется убить?