Книга Наваждение, страница 8 – Джонатан Келлерман

— Избави Бог.

— Я за него, когда он занят. Хочешь взглянуть на место преступления?

— Конечно. Увидимся через двадцать минут.

Тело Эллы Манкузи уже увезли в морг. Остались только кровавые пятна на булыжнике и траве лужайки.

На неровной почве трудно прийти к точным выводам, но за эти годы я повидал достаточно, чтобы различить артериальный выброс и медленное кровотечение. Тело старой женщины было обескровлено, сердце остановилось, и душа унеслась прочь.

Майло, который стоял значительно прямее, чем мне довелось наблюдать в последнее время, разговаривал с Шоном Бинчи. Черные пряди волос падали ему на лицо, и он безуспешно старался смахнуть их рукой. Чтобы потревожить короткую прическу Шона, уложенную гелем, потребовался бы ураган.

Я отошел от крови и двинулся к ним.

Шон был бледен.

— Старушка. Учительница.

Майло сообщил:

— «Мерседес» сейчас на пути в лабораторию. Шон поговорит с мистером Губелем, чтобы уговорить его добровольно предоставить «бентли» для осмотра. Если тот не согласится, значит, нам не повезло — придется обращаться к железобетонному районному прокурору.

— Может быть, если я расскажу ему об этом убийстве, он согласится. Он показался мне неплохим мужиком.

— Как раз наоборот.

— Что вы имеете в виду?

— Богатенькие избегают подобных ситуаций. — Майло двинулся в сторону.

— Эй, лейт, я все еще официально на учебе.

— Хочешь с кем-нибудь побеседовать?

Шон пожевал губу.

— Не уверен, что лейтенант Эскудо будет в восторге, а мне нужно его мнение по поводу моей стажировки.

Глаза Майло сузились.

— Что ты такое говоришь, Шон?

Бинчи снова взглянул на кровь.

— Если я чем могу помочь, располагайте мной.

Мы ждали, когда Майло рявкнет на него, но вместо этого он сказал:

— Давай посмотрим, как ты преуспеешь с Губелем, а потом поговорим.

Шон отсалютовал и зашагал прочь.

— Когда ему можно будет приходить домой попозже? — спросил я.

— Когда оценки улучшатся. — Мой друг повернулся и оглядел маленький зеленый домик. — Какие-нибудь внезапные озарения?

— Пожилая жертва, такой же убийца, все эти избыточные раны — здесь скорее всего что-то личное. Я бы проверил ее приятелей, бывших мужей, не было ли испорченных романтических отношений.

— Ссора престарелых любовников? Мой свидетель утверждает, что старушка была вдовой и, насколько он мог судить, навещал ее только один мужчина лет сорока, да и тот, как он считает, ее сын. Техники внутри. Когда закончат, я стану просматривать ее личные вещи.

Из бунгало в испанском стиле в двух домах к югу вышел мужчина. Он потер глаза и постарался не смотреть на кровь.

— Это он, — сказал Майло. — Почему бы тебе с ним не поговорить, пока я смотрю, как там идут дела в доме?

Эдварду Москоу оказалось далеко за пятьдесят, он был лыс, но носил пушистую седую бородку. Теплая рубашка вытерлась на обшлагах и на размер была ему велика, а штаны цвета хаки выцвели до белизны, почти сравнявшись по цвету с его босыми ступнями.

Я представился, хотя про должность упоминать не стал. Москоу кивнул.

— Ужасно на все это смотреть, — заметил я.

— Никогда не забуду. — Он прикоснулся колбу. — Просто врезалось сюда.

— Если вы вспомните что-то еще…

— Старый негодяй! — Голос свидетеля звучал тихо и хрипло. — Поверить невозможно. Казалось бы, в таком возрасте они уже должны утратить это желание.

— Чаще всего так и бывает.

Он взглянул на меня с таким видом, будто только что осознал, что мы с ним разговариваем.

Я пояснил:

— Это называется «криминальное выгорание». Иными словами, слишком устал, чтобы выступать.

Москоу слегка кивнул.

— Видел его всего несколько секунд, — сморщился он, бороденка встала дыбом, — да и то больше смотрел на руку. — Он поднял собственную конечность и изобразил удар сверху вниз. — Мне показалось, он ее бьет рукой, и я побежал, чтобы остановить мерзавца, но когда приблизился, он уже шел к машине, а миссис Манкузи лежала в луже крови. И кровь… все текла и текла… Я никогда ничего подобного не видел.

— В смысле его возраста…

— Ох, простите… Семьдесят? Шестьдесят пять? Семьдесят пять? Я определенно не могу сказать; просто он двигался как старый человек. Не то чтобы хромал, просто шел скованно. Как связанный.

— Медленно?

Москоу подумал.

— Он не бежал, но и не терял времени. Я ведь, по сути, видел только спину, когда он направлялся к машине. Наверное, это можно было бы назвать размеренным шагом. Нормальная ходьба, как у почтальона, только что доставившего пакет или посылку. И он не оглядывался. Я орал на него, но он как будто меня не слышал. Эта сволочь даже ни разу не обернулась — просто дошел до машины и уехал. Вот это меня больше всего достало — насколько нормально он себя вел.

— Похоже, для него это обычное дело.

Москоу подергал за нитку, свисающую с ворота рубашки.

— Значит, вы так и не видели его лица, — уточнил я.

— Нет. Безумие какое-то. Я ору что было сил, надеюсь, что кто-нибудь выглянет, но никто не показывается. — Он оглянулся на дома. — Город призраков. Настоящий Лос-Анджелес.

— Что вы кричали ему вслед?

— Разве запомнишь… наверное, что-то вроде «Стой, сволочь!». — Москоу подергал свою рубашку. — Миссис Манкузи лежит там вся в крови, а этот гад уходит как ни в чем не бывало. Я было побежал за ним, что, если подумать, было полным идиотизмом. Но в такие минуты не думаешь. Затем увидел нож и остановился.

Его глаза увлажнились.

— Каким образом вы увидели нож?

— Он вытер его о штанину спереди, над коленом. Спокойно так, как будто это вполне естественно.

— И что потом?

— Сунул нож в карман, сел в машину и уехал. Все заняло несколько секунд.

— Машина работала на холостом ходу?

— Я не припомню, чтобы он ее заводил, так что скорее всего. Вообще не помню звука работающего мотора, но, возможно, я просто не обратил внимания. Эта модель работает необыкновенно тихо.

— В какую сторону он поехал?

Москоу показал на юг:

— Как раз мимо моего дома.

Я познакомился с этим районом, еще будучи аспирантом в университете, когда искал более короткие пути в свою жалкую однокомнатную квартирку в Оверленде.