Книга Каньон убийств, страница 12 – Мэг Гардинер

— У меня новость, — сообщил Крис.

Джесси вопросительно поднял брови.

— Мы его поймали.

Джесси стал похож на человека, под которым провалился пол. Адам успокаивающе положил ему на плечо руку.

— Брэнда арестовали у кафе «Плаза». И тебе это должно понравиться Джесси: он пытался выкрутиться, предъявив фальшивый дипломатический паспорт Британского Гондураса.

— Нынешнего Белиза, — уточнила я.

— Вот именно. Подобный паспорт каждый может состряпать, дабы производить впечатление на женщин во время коктейлей. Никакого дипломатического иммунитета эта корочка, разумеется, не дает.

Джесси не мог оправиться от потрясения. Я взяла его за руку.

— Теперь адвокат изворачивается, пытаясь доказать, что Брэнд был арестован, когда готовился сдаться властям, — продолжил Крис. — Он разглагольствует о законе, касающемся давности уголовного преследования, и утверждает, что теперь Брэнд неподсуден.

— Когда состоится мероприятие? — спросил Джесси.

— Завтра он предстанет перед судом. Ты можешь прибыть? — Взгляд детектива скользнул по ногам Джесси.

— Могу ли? Только смерть способна остановить меня, — отрезал Джесси.

Мы отметили арест Брэнда, совершив налет на припортовый бар «Брофи бразерс».

Мы устроились на балконе, где играла ритмичная музыка, а между столами сновали официантки. Внизу покачивались суда коммерческого рыболовного флота. Вода у причала имела багровый цвет. За волнорезом серебрился океан.

Адам быстро запьянел. Человек малопьющий, он опрокидывал одну рюмки текилы за другой. Я перестала спрашивать его о пропавших документах, потому что душа его витала где-то в сладком далеко. Он начал с чрезмерным восторгом разглагольствовать о физике. Но я знала, о чем думает Джесси: случайных совпадений не бывает.

Адам разъяснял феномен замедления течения времени, используя для наглядности рюмку и солонку.

— Ускоряйте движение до скорости света, и время начнет идти медленнее, — настоятельно советовал он нам, изображая рюмкой космический корабль. — Вы достигнете скорости света и помчитесь сквозь космическое пространство неимоверно быстро. — Он хитро посмотрел на нас. — Понимаете? При скорости света время останавливается. — Он повернул рюмку так, чтобы блик от нее упал на руку Джесси. — Свет никогда не стареет. Посмотри на этот блик, хефе. [2] Перед тобой — сама вечность.

Мы поднялись, Адам обнял меня одной рукой, а другую положил себе на грудь.

— Может быть, этот камень кто-то снимет? Камень, который лежит у меня на сердце.

— Надеюсь, — ответила я.

Джесси на костылях пошел вперед. Шесть футов один дюйм. Мне нравилось, что Джесси такой высокий, и нравилось заниматься с ним любовью. Это было подобно танцу, что-то в голливудской манере, и то, что это случалось редко, приносило мне душевные муки.

Вести машину Адам не мог, и мне пришлось доставить его домой. Затем я повезла Джесси в бунгало на берегу океана. В машине я спросила Джесси о заметках Исаака.

— Я их не видел, — ответил Джесси. — Вроде что-то насчет акций «Файердога». Кто-то требовал перепроверить, отправлялись ли они в «Мако».

— Что ты обо всем этом думаешь?

— «Мако» вкладывала деньги в «Файердог», подобно тому как она инвестировала средства во многие компании. Создание благотворительных фондов, наличные в обмен на хороший пакет акций. Похоже, «Мако» не могла найти документы о передаче акций «Файердог», и Исаак пытался разобраться, куда они подевались.

— И ты думаешь то же самое, что и я?

— Что гибель Исаака отнюдь не случайность? Да.

Шины шуршали по асфальту.

— Почему Адам называет тебя «хефе»? — спросила я.

— Хефе? Наверное, обыгрывает мое имя. [3] Кроме того, когда-то я возглавлял команду пловцов.

Ему не хотелось объяснять то, что было понятно без слов: Адам испытывал к нему величайшее уважение.

В бунгало я включила музыку Марвина Гая. Джесси принял виагру, которая была истинным чудом. Она возвращала ему уверенность в том, что он может заниматься любовью, и радость, которую, казалось, он потерял в результате повреждения позвоночника.

Зажигать лампу в спальне я не стала. Луна хорошо освещала комнату. Джесси знал, чего я хочу, и позволил мне сделать это. Я разделась, расстегнула на нем сорочку и начала тереться о его гладкую загорелую кожу. Он обнял меня за талию. Голубые глаза у него потемнели, он улыбнулся и припал к моим губам в долгом, старомодном поцелуе. У меня заколотилось сердце, чресла заныли.

Он отстранился:

— Ты выглядишь как в нашу первую ночь.

— Нагая и пахнущая текилой?

— Восхитительная.

— Тогда было темно, — возразила я, — ты ничего толком не разглядел.

— Позволь мне польстить тебе, Делани.

Теперь я надолго приникла к его губам.

— Ты чуть не задушила меня. Ты чудесная.

Нет ничего лучше гор в летнюю ночь. Город расстилался по горным склонам подобно сверкающему покрывалу. Блестели звезды, а человек, которого я страстно желала, по-настоящему хотел меня.

Я чувствовала себя школьницей, покинувшей вечеринку, чтобы прокатиться с симпатичным парнем на машине.

В то лето мы работали на одну местную фирму — я проходила юридическую практику, а Джесси был кем-то вроде стажера. Тогда он учился в юридической школе при Лос-Анджелесском университете, и у него были каникулы. Когда я спросила его, почему он никого не пригласил на вечеринку, он печально потупил взор и ответил: «Я одинокий молодой самец с розовой гвоздикой в петлице и пикапом…» Этот ответ навел меня на мысль о том, что он страдает от неразделенной любви к какой-то школьной подружке. Это обстоятельство еще больше распалило мое к нему нежное чувство.

Ночь, острый запах карликового дуба, звезды, шум океана, прохладный бриз… Джесси, снимающий с меня блузку, я, расстегивающая его джинсы, мы оба, прижавшиеся друг к другу у задней дверцы его пикапа…

— Это было что-то волшебное, — вспомнила я. — Потом на моей спине еще долго оставался отпечаток марки твоей машины — «Форд».

— Ты на это никогда не жаловалась. Наоборот, ты сделала мне комплимент, сказав, что моя задняя часть заслуживает приза.

— В самом деле?

— Задница десятилетия, — подтвердил он. — Слова, которые я лелею в своем сердце.

…Я улыбалась ему, ощущая запах океана на его коже, чувствуя, как колотится его сердце. Событие в горах было единственным в своем роде. Всего одним, до того как он попал в аварию…