Книга Гедеон, страница 22 – Расселл Эндрюс

— Не знаю, как подружились Дамон и Финтий, [3] — произнес молодой человек и протянул Вагнеру руку, — но я принимаю твое предложение.

Мужчины обменялись рукопожатием. Оно словно соединило их незримой нитью, и, когда ладони разжались, Гарри тихо спросил:

— Ты хоть понимаешь, во что ввязался?

Что-то в тоне Вагнера заставило писателя прислушаться. И испугало его.

— Какой-то бестселлер, — ответил Грэнвилл. — Его нужно написать в виде художественного произведения, иначе судебное разбирательство неизбежно. Скандальная книга, и вызовет большой резонанс. «Апекс» собирается издать ее огромным тиражом.

Вновь зазвучал тихий голос Вагнера:

— Не имеешь ни малейшего представления, верно?

Карл нахмурился.

— Так скажи мне, Гарри. Во что я ввязался?

Вагнер ничего не ответил, только собрал страницы дневника и написанные главы книги. Подошел к окну и внимательно изучил улицу.

— Знаешь, Карл, о чем я жалею? Печально, что ты не можешь оценить по достоинству хорошую сигару.

Он вытащил одну из кармана пиджака, развернул и обрезал специальным приспособлением кончик. Не зажигая, засунул ее в рот.

— Вот что я скажу, — произнес он, достав из кармана другую сигару и положив ее на стол перед Карлом. — Выкуришь, чтобы отпраздновать победу. За благополучное завершение.

Грэнвилл покачал головой.

— Вряд ли. Терпеть не могу табак.

— Сохрани ее. Я настаиваю. — Он бросил Карлу спички. — Может, ты еще передумаешь.

— С чего бы это?

— Никогда не знаешь, что может случиться, Карл. — Вагнер направился к двери и открыл ее. — Никогда.

— Не то чтобы я не ценил оказанную мне честь, — произнес писатель, прежде чем Гарри успел уйти. — Но откуда такое неожиданное желание стать моим другом?

Вагнер задумался, словно подыскивая нужный ответ. Затем кивнул, по-видимому удовлетворившись тем, что нашел.

— Потому что хочу, чтобы кто-то знал, зачем я это делаю. И потому, что все в этой жизни взаимосвязано. Понимаешь, о чем я говорю?

— О том, что тебе тоже может понадобиться друг?

Гарри довольно улыбнулся. А затем ушел, оставив Карла размышлять над тем, правильно ли он понял слова своего гостя.

Преследователь сидел в затемненной комнате, рассеянно смотря по телевизору ток-шоу. Что-то про Арнольда Шварценеггера и Марию Шрайбер. Вряд ли Преследователь смог бы сказать, что именно, — впрочем, передача его не интересовала. Звук он выключил. Шум мешал Преследователю собраться с мыслями. И свет тоже.

Преследователь сидел в темноте, пытаясь сосредоточиться.

До тех пор, пока не зазвонил телефон.

— Пора, — произнес голос на другом конце провода. — Сейчас самое подходящее время.

Голос говорил с отчетливо выраженным британским акцентом. Аристократичным, но в то же время по-уличному грубоватым, если знать, к чему прислушиваться. Преследователь знал.

— Так скоро?

— Мы завершили то, что было нужно. Нельзя тянуть слишком долго, ибо…

— Да, знаю, — перебил Преследователь. Его собеседник уже не раз излагал свою точку зрения по этому поводу. — Промедление смерти подобно.

— Возникло слишком много осложнений. Лучше устранить их как можно быстрее.

— Быстрее — всегда лучше.

— Это возможно?

— Все возможно.

Преследователь повесил трубку и торопливо оделся. Темно-синий льняной костюм. Белая шелковая рубашка. Красный галстук-бабочка. Черные высокие ботинки, отполированные до зеркального блеска. Затем выключил телевизор, запер дверь и отправился выполнять задание.

Несмотря на поздний час, на улицах было полно народу. Люди возвращались домой после приятно проведенного вечера. По мостовой сновали многочисленные такси. Преследователь остановил одно из них и велел ехать в центр города, туда, где Гринвич сливается с Дуэйн-стрит. Там было темно и тихо. Оживленные днем, склады, конторы и небольшие фабрики к ночи опустели.

— Вам точно сюда? — поинтересовался таксист, говоривший с сильным русским акцентом.

Преследователь протянул ему десятидолларовую купюру, вылез из машины и зашагал вниз по улице. Он остановился у стальной двери без вывески. Нажал на кнопку домофона, и его впустили. Внутри была мрачная и грязная лестница, усеянная разбитыми бутылками из-под мятного шнапса, одноразовыми шприцами и использованными презервативами. Равномерные ритмичные удары сотрясали здание. На самом верху лестницы находились еще одна неприметная металлическая дверь и еще одна кнопка звонка. Преследователь поднялся по ступенькам и позвонил.

Ему открыл человек, чье мускулистое тело почти полностью закрывало дверной проем. Мужчина был одет в майку без рукавов, на огромных, почти с человеческую голову бицепсах виднелись многочисленные татуировки. Он ухмыльнулся Преследователю и отступил в сторону.

Преследователь вошел.

Теперь в ритмичном буханье различалась мелодия. Перед Преследователем лежал целый лабиринт темных комнат, где люди танцевали, болтали и ловили кайф. Нелегальный ночной клуб без названия, без адреса и без ограничений. Там веселились модели и танцоры. Актеры. Модные фотографы. Музыканты. Спортсмены. Тусовщики. Белые и черные. Латиносы и азиаты. Натуралы и геи. Молодые, с поджарыми телами, блестевшими от пота. Там было очень жарко, а воздух пропитался тяжелым ароматом мускуса и марихуаны.

Преследователь протискивался между посетителями, ища нечто особенное. Он наткнулся на комнатку, где кроме нескольких диванов и стульев находился импровизированный бар. Там он наконец увидел то, что искал, — красивую блондинку, сидевшую с бокалом мартини у стойки. Высокая, красивая девушка с роскошным телом и потрясающими ногами. На ней было черное полупрозрачное платье из шелка, туфли на шпильках и больше ничего. Выглядела она лет на двадцать пять. Само совершенство. Идеал. Преследователь присел рядом с ней и тоже заказал мартини у бармена с пирсингом на нижней губе.

Когда принесли выпивку, Преследователь сделал глоток, затем повернулся к блондинке и произнес:

— Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Красотка вопросительно подняла бровь, легкая усмешка пробежала по полным, чувственным губам.