Книга Волхвы Скрытной управы. Щит, страница 36 – Михаил Рагимов

Допросы, беседы, доклады, составление берес, опять допросы, снова бересы, получение начальственных люлей, еще бересы, короткий сон провалом в темень, и новые бересы…

А потом наступила тишина. Разом. Все, кто надо, оказались допрошены. Все, что положено, – написано. Дело сдано и, по сути, закончено. До суда еще не близко, но дальнейшее – сплошные уточнения. А работу в других городах и без него сделают. Не только в столице волхвы имеются. Можно ехать домой и выспаться. Тем более впереди выходные, а до конца служебного дня осталось всего ничего.

Садиться за руль старвол [51] не решился, слишком устал. Вызвал управский самобег с возницей по праву усталости [52] и расслабленно развалился на заднем сиденье, бездумно уставившись в окно. Тут зажужжал в трясучке разговорник, пытаясь вывалиться из неглубокого нагрудного кармана уставной кашули…

– Да, – откликнулся Лютый, пытаясь не вывернуть челюсть в отчаянном зевке.

– Исполать, волхв, – раздался в трубе довольный голос Скворца. – Ты там живой?

– Слегка, – ответил Буривой. – Но, если между нами, даже дышать не хочется. Заездили.

– Терпи, бача, курбаши станешь! – хохотнул в трубку Скворец, припомнив старую поговорку, времен Пуштунской войны. – Воеводу не повесили?

– Молод еще, – отшутился Лютый. – Плечи узкие, погоны воеводские не удержатся.

Шутка согрела. За нохчское дело, да и в совокупности со старыми заслугами, вполне могли младшего дать [53] . А уж какая-то награда по-любому светила. Похоже, воевода-розмысл кое-что знал сверх положенного. Не в деталях, конечно, даже не в сути, но что-то знал. Например, что все службы на ушах стоят…

– Найдешь силы до меня добраться? Или совсем от усталости падаешь? А то у меня тут варенья банка закисает. С большой ложкой.

– Только ради варенья еду! – Лютый зевнул. Смачно, до хруста в челюсти. И бросил вознице:

– Поворачивай, Влотко. В Большую Гридницу.

Подскочивший, словно по тревоге, на непонятный шум Серый влетел в шатер князя. И остолбенел, лишь невероятным усилием воли не дав челюсти стукнуть себя по груди. У вошедшего следом Вашко с самообладанием было похуже. Дружинник, не сдержавшись, выругался. Светлен оглядел ошарашенные рожи русинов и хмуро произнес:

– Ну? Что уставились? Хорош?

И добавил несколько фраз, явно почерпнутых из лексикона посольства. Во всяком случае ни у вятичей, ни у полян слов таких раньше не встречалось. Оказывается, русским командным древлянин владел очень неплохо. Пока князь ругался, оба успели прийти в себя и сообразили, что произошло.

– А тебе идет, – сказал Вашко, с трудом сдерживая улыбку.

– Что идет?! Ты у меня сейчас пойдешь, – Светлен опять перешел на мат, а потом обратно. – Не посмотрю, что посол! Это что такое? – он ткнул пальцем в район головы. И снова добавил пару крепких выражений.

– Судя по всему, – ухмыльнулся Вашко, – ты обидел малолетнюю шаманку. Или малолетняя шаманка на тебя обиделась. Это неприятно, но не опасно.

Серому смеяться не хотелось. Дура-девка мало того, что сама сунула голову в петлю, так еще и их может подвести под неприятности. И значительные… Прикажет разъяренный князь посечь головы и бестолковой колдунье, и ее заступникам, и посекут, невзирая на наметившуюся дружбу. Не столько жизни свои жалко, сколько навсегда испорченных отношений с Киевом! Из-за пионерлагерных шуток приблудившейся школьницы!

– Не опасно, говоришь? – прошипел князь, настроение которого колебалось между отметками «легкое бешенство» и «кого бы казнить в особо извращенной форме». – Кто мне клялся, что от мавки беды не будет? Сегодня же на дым переведем, пока всю дружину не околдовала!

– Да чтоб у меня все беды такими были! – попер в атаку Вашко, за время пути успевший сдружиться с древлянином. – Свет, хочешь, шаманку попрошу, и меня покрасит? Будем фиолетовыми побратимами!

– У вас что, побратимы волосы в один цвет красят? – ярость немного приутихла. Отходчив все же Светлен. Особенно если отвлечь чем-нибудь.

– У нас – нет, – замотал головой Вашко. – У южаков – частенько.

– У южаков… – задумался князь, – это что ж, бывают фиолетовые побратимы, красные, голубые…

– Голубые – нежелательно, – поспешно сказал Вашко.

– Почему? Цвет неба!

– Не только. У южаков голубой – самому Тенгри принадлежит. Людям не положено. Молнией шарахнет, не хуже Перуна, – сочинив подходящий ответ, проскочил неудобную тему русин. – Да и наша «мавка» умеет только в один цвет красить. Молодая еще. Глупая.

Светлен опять вспылил:

– Зови сюда свою «мавку». Пусть обратно расколдовывает! Тоже мне, молодая и глупая!

– Зачем обратно? – недоуменно уточнил Вашко. – Галка тебе уважение оказала. Степные боги крашеным помогают. Не Перун, конечно, но лишним не будет.

– Так они к девчонке и прислушаются! – недоверчиво хмыкнул князь. – Не смеши мои сапоги, брате! Боги не всегда и старейших выслушивают, а ты на мокрощелку надеешься.

– Не скажи, княже, не скажи, – вмешался в разговор до того тихо сидящий на ковре в глубине шатра Жерех, – боги мавку любят. Вспомни. Купец заморский обидеть возжелал, и где он сейчас? Раков кормит. А дивчина от всего сердца накормила – счастье свое нашла.

Серый с благодарностью кивнул сотнику. Вовремя поддержал. Очень вовремя. Можно бы, конечно, и откреститься от девки ради высокой цели, но мутило от одной мысли о таком предательстве. Русские своих не бросают. Жерех тем временем продолжал, почуяв, что не против княжеской шерсти его речи.

– Боги волхвинку малую любят, – повторил он, – про то вся дружина говорит. Кого знаком метила – того боги южанские добром не обошли. Можно глупость девичью на пользу повернуть. Если с подходом правильным к делу отнестись.

– Сговорились вы, что ли? – хмуро спросил Светлен, все еще косясь на кончик фиолетового чуба, падающего на глаза. – Мне что, так и ходить, народу на посмехание?

– Почему нет? – улыбнулся Серый. – Давай всей малой дружине чубы перекрасим. И обзовем покрасивше да погрознее. К примеру, «Волки Велеса». Будет тебе отличительная примета отборных войск.