Книга Пойманный свет, страница 23 – Сьюзен Мейер

— Правда?

— Да. Пенни в тринадцать лет решила тайком уйти к друзьям. — Тори поморщилась. — Ей было не смешно, когда в парке вместо меня появилась ее мама.

— Сурово.

— Да.

Чанс оплатил покупки, и они пошли к дверям с тремя большими сумками игрушек.

— А вот когда они подрастут, вы уже не сможете обходиться одними игрушками, — заметила Тори.

Ногой открывая дверь, Чанс отозвался:

— Наверное.

— Вы их безнадежно избалуете.

— Дайте мне год-другой, и я наверняка буду счастлив их воспитывать. А пока у меня есть вы. — Он остановился и тронул кончик ее носа.

Тори пронзило счастье. Близость между ними обещала что-то чудесное, но, хотя реализовать это было невозможно, они словно научились контролировать чувства. Только что они провели вместе больше часа и просто получали удовольствие; ее сердце не сжималось при каждом взгляде на Чанса. Он не говорил и не делал ничего лишнего. Только вызывал у нее чувство нужности и симпатии. Разве это плохо — испытывать такие чувства?

Они загрузили подарки в джип, и Чанс спросил, заводя машину:

— Где вы хотите поужинать?

— Не знаю, — пожала плечами Тори. — Честно говоря, мне все равно. Я умираю с голоду.

— И я. — Он посмотрел на часы на приборной доске. — А ведь мы всего полтора часа здесь! Найдем какое-нибудь местечко и там перекусим. Тем более что надо дать Кук достаточно времени с детьми.

Тори кивнула, и Чанс вывел джип с парковки торгового центра. Он проехал все неплохие сетевые рестораны и свернул на двухполосную дорогу, выглядевшую пустынной.

— Куда мы едем?

— Увидите.

Через минуту они преодолели небольшой холм, и слева обнаружился ресторан с заставленной парковкой. Здание было построено из дерева, украшено рождественскими гирляндами и фольгой, которая сверкала в огнях фонарей парковки, и все выглядело старомодным, домашним и уютным.

— Вам понравится их кухня, — бросил Чанс, выходя из машины.

— Прямо сейчас мне понравится любая еда.

Когда Тори поравнялась с ним, ее опять охватило желание вложить свою руку в его и вместе зашагать по искрящемуся снегу. Вместо этого она сунула руку в карман и пошла к входу. Чанс обогнал ее и открыл дверь. У нее снова потеплело на сердце. Они с Джейсоном были еще детьми, когда начали встречаться. Он не открывал перед ней двери и не ждал ее. Чанс был взрослым мужчиной, который вел себя уважительно и галантно.

Как друг. Или как мужчина, который благодарен ей за помощь. Ничего большего.

Хостес в черных брюках и белой блузке провела их к столику в глубине. Свет был неярким, а когда они сели, вокруг оказалось почти темно. Хостес зажгла на столе круглую свечу и оставила их с меню и обещанием, что официантка вот-вот подойдет.

При свете единственной свечи кабинка неожиданно показалась маленькой и интимной. Тори открыла меню. Она отметила обычные блюда, но ее внимание привлек сладко-пряный запах. Когда подошла официантка, Тори спросила, что это.

— Равиоли под соусом маринара, с сосисками и тремя сортами сыра. Сегодняшнее предложение от шеф-повара.

Тори отдала ей меню:

— Я буду это блюдо.

— Я тоже. — Чанс улыбнулся Тори, когда официантка ушла. — Спасибо за то, что сходили со мной за покупками.

Она пожала плечами, благодарная за возможность направить разговор и настроение в нужное русло.

— С удовольствием, правда. Я покупаю подарки только для своих родителей. А они… довольно скучные.

— Вам повезло. Моих родителей никак нельзя назвать скучными, и выбор подарков для них сводил нас с ума.

— Правда? Не могу представить, как Гвен может сводить людей с ума.

— Когда мы были маленькими, она была перфекционисткой. Я же рассказывал, как мы выходили в одну дверь, а в другую входили уборщики.

Тори засмеялась:

— А ваш отец?

— Вы правда не хотите знать? — поморщился Чанс.

— Конечно хочу.

Что угодно, лишь бы отвлечься от окружающей их интимной обстановки. Тихие звуки мандолины. Свечи.

Уют кабинки с высокими спинками диванов и минимум света.

— Нет, не хотите. — Холодность, с которой он это произнес, заставила Тори совершенно забыть о романтичной обстановке.

— Извините, я не хотела быть навязчивой.

— Нет, вы извините. Это не навязчивость. — Чанс вздохнул и вытянул руки через стол, как будто хотел поймать ее пальцы в знак извинения. — Просто это не очень приятное воспоминание.

— Он был плохим отцом?

— Плохим отцом, отвратительным мужем и практически вором в бизнесе.

Тори поморщилась:

— Это вы, кажется, упоминали, когда Макс предложил вам работу. Вы говорили, что не стали бы работать на отца, но Макс изменил компанию.

Чанс безрадостно засмеялся:

— Я сам себе кажусь злодеем из-за того, что так его не люблю. Но поверьте, он заслужил ненависть, мою и моей матери и, в конце концов, даже Макса.

— Даже Макса?

Чанс откинулся на спинку сиденья:

— Это Макс обнаружил, что Брендон Монтгомери — мой настоящий отец.

— Настоящий?

— Биологический. Он сказал Гвен, что его секретарша забеременела и не может оставить ребенка. Предложил усыновить его, чтобы секретарша не волновалась о том, в чьи руки попадет ее сын. Тогда у них был только Макс, и мама всегда хотела второго ребенка, а Брендон не хотел. Она решила, что усыновление — это способ компенсации.

Тори охватило сочувствие к Гвен.

— Но секретарша забеременела от него?

— Да.

— Это ужасно. — Она откинулась на сиденье.

— В случае моего отца это только верхушка айсберга. Он, царствие ему небесное, обладал талантом лгать всем и каждому.

— Но если он лгал, то откуда вы все это знаете?

— Я услышал, как отец с Максом ругались по этому поводу, когда мне было восемнадцать. Вот почему я сбежал. Я считал, что если Макс об этом знал, то должен был мне рассказать. Но он узнал все только из офисных сплетен и добивался от отца подтверждения. А когда добился, то хотел, чтобы отец поступил правильно. Но Брендон не стал. Потом он умер, и несколько лет назад Макс рассказал нашей маме всю правду. Ей пришлось нелегко, но это помогло ей понять, почему я ушел. Они начали искать меня, просили вернуться домой и все такое. — Он пожал плечами. — После появления близнецов я больше не смог им отказывать. Мне нужна была помощь. Мы с Гвен все обсудили и осознали, что всегда были матерью и сыном, — не важно, кто мои биологические родители, — потому что она меня вырастила.