Онлайн книга «Тьма на ладони»
|
– Машину и без левой ноги вести можно, – сказал я. – Чуток помучаешься, но уж до квартиры как-нибудь доковыляешь. А там уже твой блудный любовничек тебя встретит. Всю ночь небось глаз не смыкал… С полминуты Кацунума хватал ртом воздух, потом наконец пересилил себя и выдавил: – Зачем стрелял?! – Придумал, как мне поступить. Прямо сейчас я пойду сдаваться в полицию. Ближайший участок, кажется, на Харадзюку? Ну вот. Покажу им эту пушку – небось сразу мне поверят, как считаешь? Белки его глаз сверкнули. – Вон как… Переоценил я тебя!.. Думал, мужик крутой, смерти не боится… Так хоть напоследок расскажу, о чем просит… А ты что же… Опять жить захотел? – Хочешь моей смерти – жди, когда я из камеры выйду. Тебя им сдавать не буду, это я уже говорил. Ни о шантажах, ни об Исидзаки ни слова им не скажу. Расскажу только о том, что случилось сегодня. Так что ты у нас будешь пострадавшим, а я обвиняемым. Прошлых судимостей у меня нет, сам в полицию сдался. Если повезет, дадут срок условно – да сразу и выпустят. В общем, долго ждать не придется… – Так какого же черта стрелял?! Его тело начало сползать вслед за голосом. Я опять схватился за руль. – Эй! Еще аварии нам с тобой не хватало… А ну-ка, смотри вперед и рули как положено! Стрелял я не за себя, а за того, который сам этого сделать уже не может. Он, конечно, не давал мне таких полномочий. Но иначе я бы не успокоился… Это во-первых. – А во-вторых? – А во-вторых – сам подумай, что получается. Тихий салариман подстрелил главаря якудзы из его же пистолета. Человек укусил собаку. Шикарная новость, не находишь? [51] Журналюги просто пальчики оближут! А уж как ее твоя братва оценит – я вообще молчу. Вот тогда и попробуй хоть пальцем тронуть тех, кто вокруг меня. Сразу все поймут, какая ты дешевка: свою злобу ко мне на невиновных срываешь. У вас ведь таких клоунов тоже за «козлов» держат, я правильно понимаю? Так что с твоей ненаглядной «вывески» вся позолота сразу пооблупится… Не разжимая стиснутых зубов, Кацунума вдруг засмеялся. Сначала тихонько, а потом и во весь голос, превозмогая боль. – Вот же вертлявая задница! Ловко придумал, хвалю… – На несколько секунд он скривился от боли. – Ладно, будь по-твоему. Но я тебя предупредил. Разболтаешь чего не надо – твоим людям крышка. Я подожду, пока ты выйдешь. Считай, до тех пор ты отсрочку себе заработал. Но только до тех пор. Сделаешь все чисто – другие останутся целы. – Ну вот и славно. Не знаю, что чувствует человек, которому прострелили ногу из пистолета. Наверное, что-то вроде зубной боли в ноге. А может, даже чуток полегче. По его лбу потекли струйки пота. Надо отдать ему должное: невзирая на боль, он вел машину довольно прилично. И даже не стал уточнять, что именно я расскажу в полиции. Надо думать, чем-то я его все-таки убедил. Когда мы подъехали к дому, на часах было три. Вокруг – ни прохожих, ни полиции. Валявшийся на тротуаре верзила исчез. Оклемался – или «скорая» увезла? Как угодно. Я открыл дверь и вылез наружу. Оставив трубу на сиденье, сжал в руке пистолет, открыл дверцу водителя, помог Кацунуме выбраться. И, подставив плечо, потащил его на себе к подъезду. Хриплое дыхание свистело над моим правым ухом, а капли пота с его лба затекали мне чуть не за шиворот. На полпути к дверям он вдруг дернулся и остановился. Похоже, как-то неудачно вывернул раненую ногу. Я решил дать ему отдышаться и поднял голову. Четыре фигуры, отделившись от стоявших неподалеку машин, неторопливо двигались к нам. Сыщики в штатском, решил было я, но ошибся. Человека в центре я знал. Это был Дайго Сакадзаки. – Привет, малой, – сказал он негромко. – Прости – Масаюки… Кацунума ошарашенно уставился на меня. Сакадзаки повернулся к нему: – С тобой, Кацунума, мы еще поговорим не торопясь. Там, куда тебя сейчас отвезут… Двое из трех верзил шагнули к нам. – Стойте! – сказал я. – Кто сказал, что я его вам отдаю? Сакадзаки удивился: – Ты о чем? – С этим человеком я только что заключил сделку. Кто будет выполнять ее условия? Все застыли. Но уже через несколько секунд послышался ровный голос Кацунумы. – Ладно! – сказал он с какой-то неприязнью к себе самому. – Я, пожалуй, пойду. Славно мы с тобой покатались… Восприняв это как сигнал, верзилы молча сняли Кацунуму с моего плеча и потащили к своей машине. Особой нежности в их манерах я не заметил. – У него нога прострелена! – крикнул я им вдогонку. – Перевяжите его сперва! – Непременно, – услыхал я в ответ. Затолкав Кацунуму в машину, верзилы тут же уехали. Проводив их глазами, я покачал головой и повернулся к Сакадзаки: – Кажется, мы договорились больше не встречаться? – Извини. Обстоятельства заставили… Кстати, прости за наглость, но с таким багажом ходить по улицам запрещено. Я заметил, что до сих пор сжимаю в руках пистолет. А оставшийся верзила стоит рядом с протянутой рукой. Тот же самый мужик, что подпирал ворота на заупокойной. Я покачал головой и оружия не отдал. Мужик выжидательно глянул на босса, но Сакадзаки кивнул, и рука послушно опустилась. – Рассказывай, что происходит, – потребовал я. – Давай я отвезу тебя домой. Здесь непонятно, кто на нас смотрит. В машине все и расскажу. – У меня сейчас важная встреча. – Ничего. Мой рассказ много времени не отнимет. Я задумался. Если поехать домой, ближайший полицейский участок – аж в районе Одзаки. – Ладно. Отвези меня на Готанду. Верзила открыл дверцу. Я забрался на заднее сиденье, Сакадзаки устроился рядом. Когда машина тронулась, я окинул взглядом улицу и оценил, как точно выбран угол наблюдения. Как пить дать, наш водитель и был тем, кого я принимал за прохожего. – Вот оно что! – осенило меня. – Так ты Кацунуму весь вечер выслеживал? – Именно так, – кивнул Сакадзаки. Верзила крутил баранку, сосредоточившись на дороге. Глядя на его отточенные движения, я понял, кто навел порядок на улице, пока мы с Кацунумой мотались по кольцевой. Даже если нас и заметили какие-нибудь соседи – не сомневаюсь, он помог им это забыть. Значит, полиции ничего не известно. А мой противник с коротким мечом, надо думать, отдыхает уже совсем в другом месте. Я собрался спросить, почему столько народу сегодня пересеклось в одной заднице, но Сакадзаки меня опередил: – Ты уж извини, что подвернулся тебе на заупокойной. |