Книга Проект "Вавилон", страница 40 – Андреас Вильгельм

— Понимаю.

— Я приказал проверить менеджеров высшего звена, денежные потоки и активы соответствующих фирм и концернов. И затем проанализировал эти сведения. Так вот, я выявил, что между ними существует связь.

— Кто бы мог подумать! — голос графа звучал наигранно удивленно.

— Но это не бросается в глаза с первого взгляда. Например, два банка принадлежат «Miralbi», основным конкурентом которой является британская группа компаний «Halifax». А наблюдательный совет в большей или меньшей степени контролирует не кто иной, как Ив Ларош, отец Жана-Батиста. Знаете, кто это?

— Вы говорите про Жана-Батиста Лароша, вашего соперника из Партии Национального Фронта?

— Именно. И тут же я выясняю, что его брат является управляющим энергетической компании, которая отвернулась от меня. У него на руках пятьдесят одни процент акций. А как вы думаете, кому принадлежат остальные сорок девять?

— Не терпится узнать.

— Они принадлежат группе компаний «Ferrofranc».

— И именно с ними у вас проблемы.

— Да, — президент полистал документы, лежащие на его столе, — и так далее. Я просто не хочу загружать вас подробностями. Как бы то ни было, получается, что семья Ларош настолько сильна в бизнесе, что может влиять на многие компании.

— Занимательно! То же самое относится и к другим фирмам, о которых вы рассказывали?

— Да. «TVF-Media» и «Teledigit International» относятся к одному медиа-концерну, во главе которого находится дядя Жана-Батиста.

— И к какому выводу вы пришли?

— Ну, для меня совершенно неудивительно, что Жан-Батист Ларош вместе со своей партией хотел бы победить на следующих выборах. Но меня волнует, что у него слишком много власти, особенно, если он подключит к политической борьбе родственников.

— Вы полагаете, что один человек может подвигнуть и промышленные концерны, и банки на такой решительный шаг? Похоже, они даже готовы рискнуть и отказаться от государственных займов и прочих льгот…

— …но в случае выигрыша получить взамен президента Франции — члена их собственной семьи.

— При всем уважении, господин президент… Вы позволите мне выразить свое мнение?

— Ну конечно, именно поэтому я и позвонил вам. Что вы думаете?

— Я не француз и не так близко знаком с государственным устройством вашей страны. Но мне кажется маловероятным, что одни президентский пост стоит таких жертв.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, добавив немного фантазии, то, что вы описали, можно определить как давно готовящийся путч. И если он пройдет успешно, то старые предприятия и объединения впадут в немилость, а на их место придут новые, жаждущие государственной поддержки.

— Вам кажется маловероятным, что промышленные гиганты пойдут на конфронтацию с правительством, чтобы получить призрачный шанс возместить убытки в будущем?

— Да.

— Может быть, вы и правы… — минуту президент колебался, а потом решительно ударил по столу. — Но факт остается фактом. Мне это напоминает мафиозную группировку!

— Если вы действительно попали в такую щекотливую ситуацию, господин президент, то, думаю, будет нелишним еще раз проверить свои предположения.

Президент повернулся к окну.

— Как это?

— Если ваши предположения верны, то семья Ларош должна чувствовать себя очень уверенно.

— По-видимому, да.

— И чем это может быть вызвано?

— Может быть, есть какие-то обстоятельства, о которых мы пока не знаем, но которые сулят семье Ларош успех на следующих выборах.

— Хорошо… А теперь проверьте себя. Представьте, что вы избиратель. Вы бы выбрали Жана-Батиста Лароша и его партию? Или скажем по-другому: вы чувствуете, что именно этот мужчина способен выиграть выборы?

— Нет, ни в коем случае. Он не выглядит достаточно компетентным. Он не харизматичен, а заносчив и эгоцентричен.

— Тогда позвольте узнать, что же вселяет в него такую уверенность? Может быть, это просто уверенность в собственных силах? А почему бы вам не встретиться с ним? Если он действительно настолько самоуверен, то, возможно, при личной беседе вам удастся что-нибудь разузнать.

— Хотите сказать, что мне следует встретиться с ним?

— Конечно.

— Но это смешно! Этот человек избегает даже того, чтобы произносить на людях мое имя. Он никогда не согласится на встречу.

— Может быть, вы напали на ложный след, — ответил граф, — а может быть, и нет.

Президент замолчал на минуту.

— Вы правы. Попытаться стоит… Месье граф, позвольте сердечно поблагодарить вас.

— Не стоит благодарности. Я всего лишь слушал вас.

— Как бы то ни было, мне было очень приятно поговорить с вами, и я благодарю вас.

— Взаимно, господин президент.

8 мая, отель «Казино Рояль», Канн.

— Жаль, что Штефани не захотела поехать с нами.

— Патрик, вы меня удивляете. Еще вчера вы назвали ее занудой, а сегодня уже скучаете по ней, — Питер засмеялся. — Или вы хотите, чтобы она стала свидетелем того, как вы с легкостью поднимете на смех целый зал мистиков в присущей вам манере?

— Хочу еще больше удивить вас: ни о чем подобном я даже не думал.

— Вы уж меня простите, но я с трудом представляю, как вы будете держать себя в руках посреди этого сборища.

— Позвольте напомнить, что в соборе Парижской Богоматери именно вы потеряли самообладание.

— Ну, тут вы правы, — Питер снова ухмыльнулся. — Вы считаете это недобрым знаком? Может быть, я символизирую Иуду в истории мистики, которой сам занимался столько лет? В таком случае вы превратитесь из Савла в Павла, непоколебимого основателя нового религиозного течения.

Патрик засмеялся:

— Ой, вряд ли!

— Что ж, остается одно: значит, вы просто не можете выбросить из головы госпожу Крюгер!

— Меня интересуют исключительно ее интеллектуальные способности, уважаемый профессор.

— Тем не менее она кажется вам чертовски привлекательной.

— Да, и это свидетельствует лишь о моем хорошем вкусе. Но удивительно то, что и вы, Питер, заметили ее обаяние, — пошутил Патрик.

— Пусть я и старше вас, но это совсем не значит, что я слеп, — парировал Питер. — В отличие от вас, я, серьезный ученый, могу держать свои эмоции под контролем.

— Да, — Патрик улыбнулся, — так и есть.

По указателям они дошли до фойе и оказались в помещении, которое, очевидно, служило для всевозможных конференций. На входе стоял мужчина, одетый в форму и проверял у гостей документы.