Книга Страсть и судьба, страница 47 – Хизер Гротхаус

Сесили сердито приподняла бровь и повернулась к служанке.

— Принеси весь пирог. И сливки тоже. Да побольше!

— Побольше, миледи? — недоуменно переспросила служанка, привыкшая к скромному аппетиту средней сестры Фокс.

— Именно так, побольше сливок! Как же я съем весь пирог, если сливок окажется мало?

Присутствовавшие на завтраке замолчали и в удивлении повернулись в сторону Сесили. Несколько секунд служанка широко раскрытыми глазами смотрела на Сесили, потом сделала торопливый книксен и убежала на кухню.

— Надо же, всего один кусочек пирога, — сердито пробормотала Сесили, намазывая на него сразу всю порцию сливок. Засунув в рот сразу половину куска, она пробубнила, жуя: — С ним обязательно нужны сливки!

Слева от нее раздался приглушенный смех. Элис прижимала ко рту салфетку, ее плечи тряслись от смеха.

— Знаешь, Сесили, ты сейчас была так похожа на Сибиллу!

Помедлив секунду, Сесили тоже расхохоталась.

Когда служанка вернулась, неся целых три яблочных пирога и две большие чашки взбитых сливок, обе сестры заливались неудержимым хохотом. Пирс Мэллори негромко сказал Джону:

— Извини, дружище, похоже, они обе сошли с ума.

— Похоже, причиной истерии является этот яблочный пирог, — шутливо ответил Джон Грей. — Ни за что не стану пробовать его.

Через несколько мгновений сестрам все-таки удалось вернуть самообладание и перестать хохотать. Сесили продолжила свой завтрак, чувствуя, как от долгого смеха даже болят некоторые мышцы лица.

Элис вытерла выступившие от смеха слезы и придвинулась к столу, намереваясь снова наполнить свою тарелку кушаньями.

— Извини, Сесили, что я заставила тебя съесть так много яблочного пирога. Я и не подозревала, что ты до такой степени чувствуешь мое физическое состояние.

— Не надо никаких извинений, Элис, — возразила Сесили, с наслаждением поглощая божественно вкусную еду. — Клянусь, мне приятно разделить с тобой здоровый аппетит. Это куда лучше дурноты.

— Ты права, — согласилась с ней Элис, аккуратно разрезая последний кусок пирога. — Тошнота это просто ужасно. Слава Богу, все уже кончилось. И довольно быстро к тому же.

Рука Сесили с вилкой остановилась на полпути ко рту. Повернувшись к сестре, она спросила:

— Значит, тебя уже давно не тошнит?

— Ну да, не тошнит, слава Богу, — довольно улыбнулась ей Элис, откусывая от пирога. — Недомогание длилось не больше недели, иначе я бы весь праздник Сретения провела в туалете.

Сесили посмотрела на свою вилку с насаженным на нее куском пирога и осторожно положила на тарелку.

У нее снова начинались спазмы желудка, предвестники тошноты и рвоты. Резко встав, она сказала:

— Прошу прошения, мне нужно в свою комнату.

Я там кое-что забыла…

Джон Грей тоже встал с места с озабоченным видом:

— Я провожу вас, миледи.

— Нет-нет, не надо, — пробормотала Сесили и поспешно отошла от стола, чувствуя на себе взгляды трех пар удивленных глаз. — Я сейчас вернусь, одну минуточку!

Пытаясь выдавить улыбку, она быстрым шагом направилась к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. На лбу и шее у нее выступил холодный пот, приступы тошноты становились все сильнее, желудок требовал немедленного опустошения.

Выскочив в вестибюль, она остановилась у лестницы, которая вела на второй этаж в жилые комнаты. Прямо перед ней высились массивные входные двери в замок, по обеим сторонам которых стояла стража, всегда готовая выполнить ее приказ.

Сесили поняла, что не успеет добежать до своего туалета. Тогда она рванулась к входным дверям, одну руку прижав ко рту, а другую вытянув вперед.

— Откройте! — воскликнула она, задыхаясь.

Стражники тут же распахнули перед ней двери, и она мигом очутилась на холодном мартовском воздухе, едва не столкнувшись со стоявшим к ней спиной мужчиной. На нем была белая рубашка, на бедре висел длинный меч в ножнах.

— Прошу прощения, — задыхаясь, пробормотала она и поспешила прочь, не думая больше о нем.

Щурясь от яркого весеннего солнца, она отошла, пошатываясь, в сторону и, поняв, что дальше идти уже не может, упала на колени, опершись одной ладонью о каменную стену. В ту же секунду ее стошнило.

Она заплакала, вытирая лицо и рот подолом платья. Теперь ей придется переодеться, прежде чем возвращаться в большой зал к родственникам и гостям, среди которых был и Джон Грей.

Элис перестало тошнить около месяца назад. Сесили же мучилась только в последнюю неделю. Последний раз месячные были… она молча посчитала на пальцах… в январе?

Нет, нет, только не это.

— Сесили! — позвал ее знакомый голос. — Что с тобой, Сесили?

Она подняла голову, уже зная, кто обладатель этого голоса. Это был тот самый мужчина в белой рубашке с мечом на боку, с которым она чуть не столкнулась, выбегая из замка. Это был…

Оливер не рискнул появиться в большом зале в столь ранний час, опасаясь встречи с кем-нибудь из обитателей замка Фолстоу. Поэтому он предпочел коротать время, проверяя — в который уже раз — все ли вещи собраны в ожидании отъезда из Фолстоу. Взяв меч Огаста, он положил его на постель рядом с большой кожаной сумкой.

Сколько Оливер себя помнил, он никогда не видел Огаста без оружия. Оливер посмотрел на меч брата, который теперь принадлежал ему, новому лорду Белкоту.

Широкая портупея, толстый эфес и надежная гарда, длинное лезвие — все это подтверждало его назначение для боя. Но это оружие было также хранителем мира, отличительным признаком лидера, лорда, настоящего мужчины.

Никогда в жизни Оливеру не доводилось угрожать кому-то мечом, если не считать обычной пьяной бравады перед такими же пьяными друзьями. Несколько раз мечом угрожали ему самому. Однажды ему даже пришлось спасаться бегством из девичьей спальни от разъяренного отца с топором в руках. Но в общем и целом ему никто не угрожал, поскольку победа над ним не могла принести хоть сколько-нибудь значимой выгоды.

Он никогда не заглядывал в будущее дальше, чем до завоевания очередной жертвы. Все его потребности вполне удовлетворялись щедрым старшим братом и доходами поместья Белмонт. В отличие от печально известного младшего брата, Огаст пользовался репутацией человека честного и благородного, достойного титула лорда своего поместья. Невзирая на мнение общества и королевского двора, он отважился пойти вслед за любимой женщиной, главой пресловутой семьи Фокс.

Оливер хорошо представлял себе, что должны теперь говорить о нем, младшем брате Огаста. Скорее всего его жалели в связи с недавним несчастным случаем, обсуждали его неблагоразумное поведение по отношению к Сесили Фокс, ангелу-хранителю Фолстоу. Говорили и о милости короля, подтвердившего его право на титул лорда и поместье Белмонт.