Книга Письма, несущие смерть, страница 46 – Бентли Литтл

— Правда, правда, — подхватил Чарльз. — Наша работа состоит в том, чтобы писать письма. Это мы должны хвалить, жаловаться, изменять мнения. Ваше вторжение на нашу территорию не могло пройти незамеченным.

Эрнест громко захохотал, наконец отошел от камина и, покачиваясь, вышел в центр комнаты со стаканом виски в руке.

— Не прошло незамеченным? Самый ханжеский эвфемизм, какой я когда-либо слышал. — Эрнест взмахнул рукой, расплескав виски. — Вы были здесь врагом номер один. Они из кожи вон лезли, пытаясь перещеголять вас. Посылали груды писем, чтобы перебить вашу корреспонденцию.

— Только ничего не могли поделать, — шепнула мне Вирджиния с явным удовольствием.

Джеймс кивнул и серьезно сказал:

— Вы очень могущественны.

Все закивали, зашептали, соглашаясь с его утверждением. Я понял, что эти Писатели Писем знали, кто я такой. Они знали мою работу. Они уважали меня. Черт, некоторые из них, возможно, следили за мной годами. Я обвел взглядом их лица. У меня было так много вопросов, что я не знал, с чего начать.

— На кого вы работаете? — наконец спросил я.

— На фирму, — откликнулся Эрнест.

— Какую фирму? Как она называется?

— Вряд ли у нее есть название, — сказал Джеймс.

— Что конкретно вы здесь делаете?

Вирджиния рассмеялась:

— Пишем письма.

— Мы вроде как… омбудсмены в некоторой степени, — объяснил Джон. — Главным образом мы помогаем людям, дарим голос тем, кто им не обладает, пишем письма от их имени.

— Они не знают, что мы это делаем, — добавил Александр. — Они не сознают, что мы им помогаем. Мы работаем тайно, как ангелы-хранители.

— Куча дерьма, и вы это знаете, — возразил Билл. — Мы пишем письма. Вот и все. Точка. Мы пишем их потому, что умеем и любим это делать, потому что такими мы уродились. И мы понятия не имеем, что за этим стоит. Мы понятия не имеем, куда уходят письма и как их используют.

Билл и несколько других мужчин вяло заспорили.

— Видите ли, — сказала Вирджиния, — нас наняли делать то, что мы любим делать. Разве можно требовать от работы большего?

Я ей поверил. Вроде как поверил.

Однако…

Однако что-то тут было не так. Я снова обвел взглядом присутствующих. Что-то фальшивое, что-то чуть-чуть отчаянное привиделось мне в некоторых улыбках. Я вдруг почувствовал, что это спектакль, предназначенный только для меня, что они вовсе не одна большая счастливая семья и что за напускным весельем таится что-то темное, что-то, чего я не должен видеть.

В дверь постучали. Трижды. И толпа сразу же рассыпалась. Кое-кто вышел на кухню. Вирджиния, как вежливая хозяйка, открыла дверь и впустила чиновника с его папочкой. Эрнест, Билли и Джон обогнули его и выскользнули из комнаты. Я заметил, что за окном стемнело. Может, туман и рассеялся, но в темноте сказать наверняка было невозможно.

Когда сгустился сумрак?

И где мы находимся? На нижнем этаже какого-то офисного здания? В настоящем доме? Не угадаешь. Я совсем растерялся.

— Хорошо проводите время, мистер Хэнфорд? — спросил чиновник.

В первый раз я обратил внимание на то, что мы с ним одного роста. И одного телосложения. Если бы я был актером, он вполне мог бы дублировать меня в трюках. Почему-то он не показался мне таким же милым и дружелюбным, каким был, когда провожал меня на вечеринку.

Джейн повернулась ко мне, одними губами произнесла: «До свидания» — и ушла через парадную дверь.

Через минуту, самое большее две, мы остались одни в комнате, вероятно, во всем доме.

В доме ли?

— Добро пожаловать, мистер Хэнфорд. — Чиновник широко улыбнулся. — Не сомневайтесь, мы ценим ваш талант и хотим не просто использовать его, но и развивать и лелеять его.

— Кто — мы? — спросил я.

Он проигнорировал мой вопрос.

— Вопрос о зарплате можно обсудить, но не волнуйтесь, вы будете щедро вознаграждены. Поскольку поездки из округа Ориндж, мягко говоря, непрактичны, фирма охотно предоставит вам бесплатное жилье и оплатит транспортные расходы. Дом и автомобиль — это основное. Как вы уже обнаружили, у нас здесь богатая светская жизнь.

— Здесь?

И опять он пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Думаю, вы будете у нас очень счастливы.

Что-то угрожающее было в этом человеке. Не в нем лично, а в том, что он представлял, а представлял он нечто более грандиозное, и именно поэтому все Писатели Писем разбежались при его появлении.

Мужчина спокойно смотрел на меня, ожидая ответа.

Я промолчал.

— Это принесет гораздо больше удовлетворения, чем компьютерные инструкции.

Я опять не проронил ни слова.

— Не возражаете, если я провожу вас в ваш новый дом?

— Какой новый дом? — не выдержал я.

— Дом, который мы вам предоставляем, — пояснил он, и я обрадовался отсутствию раздражения в его голосе.

— Я останусь в своем доме.

— Но ежедневные поездки…

— Я справлюсь. Если не сложится, если будут перебои с работой, если меня уволят, или фирма обанкротится, или я не выдержу испытательный срок, — полагаю, у вас есть испытательный срок — я не хочу сжигать мосты, — сказал я, подумав, что если смогу вернуть Эрика, то он должен жить в своем собственном доме. А если я верну Викки…

Я придавил разыгравшееся воображение.

— Очень хорошо, — весьма холодно сказал он. — Однако я уверен, вы знаете, что сочинение писем не просто профессия, это призвание, это образ жизни, это…

— В данный момент это новая работа, — оборвал я его лекцию.

Он кивнул, и я решил его больше не провоцировать. Если честно, он начинал действовать мне на нервы. Я вспомнил вопли в соседней комнате во время его визита и заткнулся.

Я еще раньше почувствовал, что он устроил вечеринку ради меня, но не для того, чтобы ввести в местное общество, а чтобы завербовать меня, завоевать, обратить в свою веру.

Мы вышли на улицу. Туман слегка рассеялся, но было темно, наступила ночь. Галогенные уличные фонари освещали почти пустую автостоянку. За спиной действительно остался не жилой дом, а одна из тех стандартных офисных высоток из стекла и бетона, которую могли возвести как в 1950 году, так и вчера. И возвышалось это здание в шикарном районе, во всех отношениях чрезвычайно далеком от трущоб, где я припарковал машину и вошел в —

Шангри-Ла

— жилой комплекс, однако моя «тойота» стояла на противоположной стороне улицы. Видимо, кто-то пригнал ее сюда.

Мой провожатый сунул мне в руку визитную карточку.