Книга Темный мастер, страница 98 – Анна Степанова

Сколько же они с Эданом… отсутствовали?

Горячий, сумбурный поток воспоминаний затопил ее, ничуть не помогая определить день или время суток, зато заставив очень сильно покраснеть.

Нет, Лая никогда не была порядочной барышней, но чтобы настолько!

— Даже не буду думать, где ты научился этому! — буркнула она, получив в ответ еще один самодовольный смешок.

Мягкий дневной свет струился из отверстия над алтарем, лишь слегка разгоняя теплый сумрак пещеры. Масло в чашах давно перегорело, и теперь заметно было слабое белое свечение пара над водой.

Эдан нехотя выпустил охотницу из своих объятий, со вздохом встал. Задумчиво осмотрел груду тряпья, в которую превратилась их одежда, и натянул штаны. Почти целые.

Почти.

Лая опять покраснела, с подозрением уставившись на собственные, местами поломанные, ногти.

Ее теперь уже муж сохранял каменное лицо — мысленно же давился от смеха.

— Сам не лучше, — обиженно бросила она. — Мне вон вообще одеть нечего…

Все с тем же серьезным лицом Эдан подобрал белый меховой плащ, отряхнул его и накинул Лае на голые плечи.

— Жди здесь, — шепнул, защекотав ей ухо дыханием, ухмыльнулся, довольный эффектом, и спрыгнул на затопленную тропу. Поднимая брызги, побежал к выходу из пещеры.

Девушка поежилась, отошла подальше от дыры в своде, сквозь которую снова сыпал снег. Наткнулась на расстеленный на камне кусок полотна с черствым хлебным караваем — и тут же с жадностью набросилась на еду, запивая водой прямо из озера, откуда черпала горстями.

Эдан пропадал недолго — вернулся, пахнущий морозом, с покрасневшими от снега ступнями и кистями рук, таща на себе их дорожные мешки. Лая молча отобрала свои вещи и придвинула к нему половину каравая.

— Спрятал наши вьюки в снегу у входа в пещеру еще до церемонии, — отвечая на ее беззвучный вопрос, пояснил Эдан. — Незачем нам возвращаться к старику.

Охотница согласно покивала и начала одеваться.

— А куда..? — открыла она было рот.

— Для начала — к тропе, — не дожидаясь конца вопроса, ответил юноша.

— А как..?

— Выйдем, покажу. Я тут побродил по окрестностям, пока ты от болезни оправлялась.

— А старик..?

— Ну не станет же он следом бежать, в самом деле?..

— Ты так и будешь отвечать прежде, чем я спросила? — сердито прищурилась Лая.

Лицо Эдана расплылось в совершенно дурацкой счастливой улыбочке.

— А почему нет? Я же теперь чувствую, что ты хочешь сказать, заранее.

— Жрец говорил: это скоро пройдет, — не удержавшись, буркнула девушка и, закатав повыше штанины, подхватив в руки сапоги с носками да перекинув за спину свой мешок, решительно пошлепала к выходу.

Тихонько посмеиваясь над ее смущением, мастер побрел следом.

На верхней ступени перед аркой они обулись; тщательно, хоть и без особой радости, облачились в верхнюю одежду — тяжелую, вымороженную, заскорузлую от снега, в котором она пролежала последние… часы? дни? — и вышли из теплого полумрака пещеры навстречу зимнему холоду.

* * *

С каменистого, торчащего породой даже сквозь снег, пригорка, под которым скрывался подземный храм, Эдан с Лаей спустились в стороне, далеко обходя лестницу и приютившуюся у ее подножия хибарку. Но, уже скрывшись в лесу, так, чтоб от землянки разглядеть их стало невозможно, вернулись к разбитым глыбам камня, что когда-то были колоннами и отмечали конец ведущей к храму дороги.

— Здесь, — произнес Эдан с каким-то особенным внутренним торжеством: совсем как в ахарском поселении, когда удавалось справиться с очередной заковыристой Ишиной задачкой. — Не чувствуешь?

Лая задумчиво осмотрелась.

— Вот здесь, — повторил он и руками в толстых рукавицах принялся разгребать сугроб.

Под снегом показалась гладкая каменная поверхность — и вскоре девушка с удивлением созерцала верхушку знакомого черного валуна.

— Дальше еще есть, правда вывернутые из земли и разрушенные. Думаю, когда-то, еще до твоих предприимчивых соплеменников, огражденная камнями тропа вела вовсе не к Волчьему Перешейку, а к здешнему Храму. И дороге этой вряд ли меньше лет, чем алтарю: просто ахары ее немного перестроили…

— Значит, по этим глыбам и выйдем?

— Ну, это быстрее, чем брести по лесу напрямик, тем более, не зная местности.

С этим сложно было поспорить.

Как выяснилось, ахарская тропа, огибая Храм, делала приличный крюк на запад — так что, когда путники к следующей ночи вновь на нее вышли, до Перешейка, если верить карте, оставался всего день пути.

Ночью им спалось плохо. Ожидание, предвкушение и тревога, сливаясь в один общий нервный круговорот ощущений, не давали усидеть на месте, толкали вперед — к морю, к концу пути, к свободе: от прошлого и настоящего, от Гильдии и цепких лап Империи, от всех прежних, навязанных обязательств. Ведь там, на краю света, не будет больше темного мастера и его неудавшейся жертвы, не будет ахарки и имперского лорда — только два человечка, потерявшихся в холодной дикой земле.

И это хорошо.

— Мы ведь не опоздаем? — в десятый раз уже спрашивала Лая. — Ветров и бурь, вроде, не было пока. Значит, лед еще цел? Дьяволы! Знать бы, какой день сегодня!

— Если верить календарю, что вел старик на стене Храма, то последний день третьего зимнего месяца. Или уже первый день четвертого? — Эдан задумчиво смотрел на пухлые снежные тучи, затянувшие ночное небо, будто силясь угадать за ними положение луны и звезд.

Они сорвались в дорогу, даже не дождавшись рассвета.

Утром опять пошел снег. Лес закончился, впереди простерлось белое холмистое поле с чахлым гребешком кустарника в ложбинках. Крупные снежные хлопья лениво оседали на одежде, залепляли глаза, капельками стекали по лицу — но это не мешало путникам идти, почти лететь вперед: резво взбираясь на пригорки, из-за быстрого шага проваливаясь порой в сугробы, тяжело дыша и посмеиваясь друг над другом — раскрасневшимися, заснеженными от подошв мохнатых сапог и по самую макушку…

Пока с вершины очередного холма не открылась вдруг взгляду бескрайняя заснеженная равнина, гладко и бесконечно убегающая вдаль, сливающаяся впереди с серым зимним небом.

Волчий Перешеек.

Лишь где-то сбоку, разделяя землю и небеса, горизонт прорезала широкая черная полоса — воды Северного моря.

Ахарская тропа заканчивалась здесь, у ровной ледяной кромки.

Они пришли.

— Мы дошли! Мы успели! Мы дошли!

Полная необъяснимой, опьяняющей, всецелой радости, Лая закружилась на месте, ловя крупные снежинки на язык, — а потом вдруг с визгом бросилась Эдану на шею, прильнула к нему со всей силой своего восторга, покрыла быстрыми поцелуями улыбающееся лицо, горячо припала к таким родным губам.