Онлайн книга «Запредельная жизнь»
|
Люсьен остался в классе один. Он закрывает тетрадь, надевает на ручку колпачок и медленно-медленно складывает все в портфель. Остальных после звонка как ветром сдуло. Только несколько человек ждут его в коридоре, пихая друг дружку в бок и поглядывая на дверь класса. Учительница с папкой под мышкой и сумкой через плечо обернулась почти с порога и подошла к Люсьену. Принужденно улыбаясь, погладила его по голове. Люсьен резко откинулся назад. – Тебе плохо, малыш? – Нет, мадемуазель, все нормально. – Ты мог бы подольше побыть дома. Я понимаю, каково тебе сейчас. Потерять отца в твоем возрасте – это самое страшное горе. Ты сразу стал взрослым. – Спасибо. – Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Нет, мадемуазель. – Ты уверен? Иногда бывает нужно выговориться. А твоя мама сейчас в таком состоянии, что, наверно… – Но вы мне не мама! – взрывается Люсьен. – Оставьте меня в покое! Бедная учительница замолкает, бормочет извинения и, поникшая, отходит прочь, делая вид, будто ищет ключи. Люсьен застегивает портфель, встает, оттолкнув стул ногой, и вылетает в коридор, точь-в-точь шериф, выходящий из салуна с твердым намерением навести в городе порядок. – Ты даешь! – похвалил Люсьена стриженный под ежик коротышка. – Не твое дело, – буркнул Люсьен. – Ловко ты ее отбрил, – хохотнул Самба, сын тренера по водному спорту. – Фигня! – вмешался белобрысый подросток с прядью на лбу. – У него, видите ли, папочка умер, вот он и кочевряжится. Давай-давай, Лормо, пользуйся… Люсьен оборачивается к белобрысому и тычет ему пальцем в физиономию: – А ну отдавай мою куртку, Марко! Живо! – Ой, испугал! – кривляется Марко. – Отдавай, говорю, куртку, она моя, ясно? – Чего-чего?! Давно не получал? Ишь ты, сиротка, какой крутой стал! – Люсьен, яростно сжав зубы, толкает Марко к вешалке. – Брось, Лормо, не то он взбеленится! – вопит сынишка Жана-Гю в очках с толстыми стеклами. – Ставлю три наклейки за Лормо! – объявляет Самба. – Заткнись, черномазый! Придержи свои наклейки! Марко со зловещей улыбочкой поднимает воротник куртки и делает три шага вперед. Люсьен, сдерживая слезы и глядя ему в лицо, медленно отходит. Остальные расступаются в круг. Марко размахивается, но тут Люсьен наскакивает на него, валит на пол и принимается лупить своими маленькими кулачками с небывалой силой – возможно, мне все же удалось передать ему часть моей. Давай-давай, молодец, так его, так! Марко на полу извивается под его ударами. – Ой, не могу, Лормо, ты меня защекотал! Он вдруг взбрыкнул ногами, и мы полетели к стенке. Боль и ненависть, которые я разделяю с сыном, увы, не прибавили мне могущества. Эх, как бы стать для него настоящим добрым духом, ангелом-хранителем, джинном из лампы Аладдина… Люсьен остался лежать. У него из носа пошла кровь и запачкала рубашку. Марко холодно смотрит на него сверху вниз и равномерно причмокивает – наслаждается муками обреченной жертвы. Неожиданно он разжимает кулак и протягивает Люсьену руку: – А ты не слабак. Будешь теперь со мной. Люсьен, оглушенный, недоверчиво берется за протянутую руку. Марко поднимает его на ноги. Самба хлопает по плечу и поздравляет. – Он теперь правда с нами? – переспрашивает осторожный Самба, прежде чем принять меня в круг вассалов. – Дюмонсель, дай Самбе три наклейки, – распоряжается Марко в подтверждение своих слов. И стаскивает с себя куртку. Люсьен расплывается в улыбке, весь так и сияет, но, дабы не уронить мужскую честь, старается не выказывать свою радость. Он благородно отстраняет руку Марко с курткой: – Можешь оставить себе, она тебе больше идет. – Спасибо, – говорит главарь шайки. – А насчет твоего отца – паршиво, конечно. Мне легче – у меня его вообще никогда не было. – Повезло, – соглашается Люсьен. Не знаю, как отнестись к этой реплике. Звенит звонок в столовой. – Иду-иду! – кривляется Марко. Шайка льстиво смеется остроумию вождя. И Люсьен с ними. Они шагают по коридору сплоченной группкой, в ногу, барабаня в каждую дверь. Люсьен на седьмом небе. Отныне потеря отца свяжется у него в памяти с тем, что его как по волшебству приняли в компанию, с сентября отравлявшую ему в школе жизнь. – Огонь! – хором вопит вся ватага, пробегая мимо бюста несчастной Марии Кюри, чье имя носит школа. Бюст превращен в мишень и весь покрыт комочками жевательной резинки и плевками. – Почему бы тебе тоже не обедать в столовке? – приглашает сын Жана-Гю. Все гогочут. – В самом деле, – спокойно говорит Люсьен. – Надо будет записаться. На пороге школы он останавливается. За решеткой внутреннего двора стоит «мерседес» с торжественно распахнутой задней дверцей. Альфонс, держа в руке свой берет, не спускает глаз с дверей, откуда выбегают школьники. Минуту Люсьен колеблется, не зная, что предпочесть: роскошную машину, к которой его никогда не подпускали, или только что завоеванное положение среди сверстников. В конце концов он властно кладет руку на плечо Жана-Мари Дюмонселя, которому в шайке отведена роль «шестерки»: – Скажи моему шоферу, что я пойду пешком. Сын Жана-Гю поворачивает свою очкастую физиономию к главарю, молчаливо спрашивая его санкции, а затем подбегает к «мерседесу» и с важным видом выполняет поручение. Альфонс опечаленно захлопывает дверцу, надевает берет, и роскошная колымага за ненадобностью уезжает прочь. – Тортоцца хочет тебя спросить, – говорит Марко, указывая пальцем на толстяка со стрижкой-ежиком. – А ты можешь говорить со своим отцом вот сейчас, когда он на том свете? – спрашивает тот. Люсьен, не ожидавший такого, быстро находится и небрежно отвечает: – Ясно, могу. – Врешь небось, – поддевает его Тортоцца. – А вот и нет! – заводится Люсьен. Он победил самого Марко, а тут какой-то жирдяй будет к нему цепляться – еще чего! – И он, если хочешь знать, меня слышит. – Да-а? Может, еще и отвечает? Ребята остановились посреди двора, ветер треплет им волосы. Все выжидательно уставились на Люсьена, он же, засунув руки в карманы, с самым скромным видом отвечает: – Бывает и так… – Стакан, что ли, двигает? – Тортоцца насмешливо подмигивает приятелям. Но Люсьен ухватывается за эту подсказку: – Конечно, а ты как думал?! Тортоцца почтительно присвистывает: – Здорово! А давай попробуем сегодня в шесть часов у меня дома. Тащи все что надо. И вы все приходите, парни, ладно? |