Онлайн книга «Толмач»
|
Толпа охнула и покачнулась. – А как же мой дом?! – панически сложила руки на полной груди теща Юй Сена. – И вещи… И деньги все там… – Ваше превосходительство! Я деньги брать в доме хочу! – крикнули из толпы. – Меня вечером отправят? Полицмейстер предупреждающе поднял руку и повернулся к стоящему рядом штатскому с аккуратной бородкой и в пенсне. – Начинайте, Василий Никитич, а мне еще на остальные участки успеть надо. Их тут тысяч восемь набралось… Бао судорожно попытался сообразить, как прорваться через оцепление домой, чтобы забрать деньги, но было уже поздно. Мобилизованные выстроились в линию и, выставив перед собой трехлинейки с примкнутыми штыками, принялись покрикивать: – Не задерживай! Двигайся! Вперед-вперед! Пошел, я сказал! Толпа дрогнула и повалила вдоль по улице прочь из центра города. * * * Курбан приходил в себя долго. Превозмогая тошноту, он с трудом выбрался наружу и раскинулся на траве. Половина сказанного четырьмя спутниками Эрлик-хана была предельно ясна, но от того не менее значительна. Во-первых, Владыка Преисподней решил вернуться в срединный мир, и это означало, что все второстепенные боги типа Христа, Магомета и китайского Императора Неба рухнут со своих самовольно занятых пьедесталов и займут место прислуги. Во-вторых, Эрлик собирался воплотиться одновременно в двух лицах: Гарудой и Мармаром, то есть в теле оруса или монгола с одной стороны и в теле китайца с другой. Так поступали многие боги. Слова же о двух коронах вполне позволяли утверждать, что Эрлик родится наследником двух величайших императорских фамилий. И, в-третьих, именно ему, Курбану, поручалось открыть Двери Преисподней. Правда, поначалу Курбана несколько озадачило указание о том, что ключи от нее следует искать в истоках Поднебесной, но, продышавшись и придя в себя, шаман лишь усмехнулся – намек был предельно прозрачен: исток Великой Китайской империи – это Мукденский храмовый город, прародина Цинов. А вот затем начинались загадки. «Пусть сын Дракона станет сыном Птицы, – мысленно повторил сказанное Пречестным Вепрем Курбан, – и станет жертвой между ними в час слияния». Намек на необходимость принести последнюю перед приходом Эрлика жертву Курбан понял сразу, но ни где, ни когда, ни кого следует принести в жертву, он сообразить не мог. * * * Их гнали несколько верст, а потом впереди показался поселок Верхне-Благовещенский, и растянувшуюся на полверсты колонну остановили на берегу, а штатский отправился договариваться с вышедшими навстречу казаками. – Указание губернатора, говоришь, – прищурился поселковый атаман и развернулся к своим. – Слышали, ребята?! Велено косоглазых на наших лодках на тот берег отправить… – Что?! – загудели казачки. – Этого еще нам не хватало! На тот свет их надо отправить, а не на тот берег! – Вы что, в своем уме? – возмутился штатский и нервно поправил пенсне. Поселковый атаман поднял руку, и казаки постепенно стихли. – А вы, ваше…ство, не кипятитесь, – недобро улыбнулся он штатскому, – а ну, как они наши лодки захватят да против нас же и повернут? Да и захватят ваш Благовещенск. Что тогда? Кто в ответе перед государем будет? Штатский растерялся, но постепенно пришел в себя. – Это вы с вашим наказным атаманом обсудите, – нашелся он, – а я в военном деле не специалист. – Оно и видно, – закивал поселковый атаман. – А потому слушайте, что я, человек военный, скажу. Штатский замер. – Приказ губернатора мы, конечно, исполним и китаез на тот берег отправим. Казаки недовольно загудели, но атаман снова успокаивающе поднял руку. – Но наших русских лодок им не видать. Пусть своим ходом добираются. – Как это? – уронил пенсне штатский. – А вплавь! Штатский с минуту пытался осмыслить сказанное, глянул в сторону почти бескрайнего Амура и растерянно моргнул. – Они же потонут все… Атаман развел руками: – А это уже не наша забота. – А если они жаловаться начнут? Атаман рассмеялся. – Я же сказал, что выполню приказ. А я слово держу. Так что, ваше…ство, назад никто не повернет. А если кто артачиться будет, мы с теми по-нашему, по-русски поговорим. * * * Когда от поселка на них помчалась казачья лавина, Бао понял, что назревает беда. Он выхватил у Цзинь укутанного в теплую кофту «маленького императора» Вана, взял жену за руку и, расталкивая взволнованную толпу, побежал к Амуру, надеясь берегом прорваться назад, к Благовещенску. Но его тут же отбросили назад обогнувшие толпу со всех сторон всадники. – Куда прешься, рожа немытая?! Толпа охнула и – вся – подалась вслед за Бао к Амуру. – Значитца, так, господа китаезы! – громко оповестил атаман. – Приказ губернатора все слышали! Вперед! За родину! Толпа встревоженно загудела, и атаман повернулся к своим: – Давай, ребята! Дави косоглазых! Конники засвистели, заулюлюкали, послали лошадей вперед и, размахивая над головами кто шашкой, кто нагайкой, начали оттеснять толпу к реке. А со стороны поселка все подходили и подходили все новые и новые мужики – кто с топором, кто с дубьем. – Что вы делаете?! – заорал кто-то, но тут же щелкнул винтовочный выстрел, второй, третий, и женщины завизжали, толпа смешалась, и люди, падая, вставая и давя друг друга, побежали прочь – к реке. – Вперед, православные! За веру! За царя! За Отечество! Бей косоглазых! Россия для русских! Бао подтянул к себе Цзинь и, стараясь не выронить Вана, тоже стал отступать, но едва первые ряды по пояс вошли в воду, перепуганные дети зашлись плачем, и толпа подалась обратно – на берег. Щелкали выстрелы, чмокали нагайки, но огромная, растянутая вдоль берега на сотни саженей масса подчинялась только сама себе и то вползала в воду, то снова подавалась на берег. А потом один китаец рискнул и пошел напролом. Бао знал этого парнишку по имени Сю. Племянник лавочника Юй Сена и внук его тещи пятнадцатилетний Сю подхватил сестренку и, прижав ее руками к груди, не обращая внимания на чмоканье нагаек по его спине, побежал меж конников, шаг за шагом все далее вырываясь за пределы этого безумия. И тогда крайние ряды дрогнули, от толпы начали отделяться все новые и новые беглецы, а казаки вытащили шашки из ножен. В следующий миг берег превратился в ад. Бао видел, как отлетела и покатилась по траве отчаянная голова пятнадцатилетнего Сю, как недоуменно смотрит на брызгающую кровью культю вместо руки его пятилетняя сестренка и как взвывшая не своим голосом теща лавочника Юй Сена кинулась к ним, но получила топором в лицо, упала на четвереньки и, загребая песок пухлыми руками и дергая окровавленной головой, снова поползла навстречу внучке… |