Онлайн книга «Часовщик»
|
Томазо тоже глянул в сторону ревизора и только тогда вспомнил: — Я ж тебе обещанное привез! Он повернулся к замершим в стороне каретам. — Бруно! Сюда иди! Дверка распахнулась, и из нее, гремя цепями, выбрался часовщик. — Ну, наконец-то… — усмехнулся Гаспар. — Долго же ты мне его отдавал… В его голосе слышались обида и злость, но вот смотрел он на спутника Томазо странно — с надеждой. — Не поверишь, я за ним по всему Южному материку гонялся! — рассмеялся Томазо. — И все — ради тебя! Уже изнемогшие от ожидания альгуасилы демонстративно громыхнули оружием. — Сеньор Хирон… — Успеете! — рявкнул на них восседающий на руках двух здоровенных монахов Гаспар. — Не видите, два сеньора беседуют?! Или вас хорошим манерам научить?! Альгуасилы обиженно зашмыгали носами, но перечить высокомерному инвалиду не рискнули. — Ну ладно, я пошел, — рассмеялся Томазо. — А то, я чувствую, сейчас напрасная кровь прольется… Они обнялись еще раз, и Гаспар, сделав приказной жест гремящему цепями Бруно, хлопнул носильщиков по тонзурам: — Вперед, ретивые! И лишь когда «ретивые» почти домчали его до кареты, Гаспар обернулся. — Не строй иллюзий, Томазо. Просто помни: я тебя вытащу. Бруно сел, куда показали, а через мгновение напротив него усадили Гаспара. — Долго я этого мгновения ждал… Бруно напрягся, а монах, словно специально нагнетая страху, начал задирать подол рясы. — Ты знаешь, каково круглые сутки вот с этим ходить? Бруно присмотрелся. С жирного пояса монаха свисала грубая веревка, а к ней была привязана стеклянная бутыль с широким горлышком. — Не держится ничего… льется… круглые сутки, — деловито пояснил монах, — и с бабами все… никаких отношений, — и вдруг вспыхнул: — Ты понял, крысеныш?! — Понял. — Ничего ты не понял! — процедил монах и опустил рясу. — И что мне с тобой сделать? Бруно пожал плечами. — Сеньор Томазо обычно давал мне задания… Вы тоже можете. — Чего?! — возмутился монах и вдруг словно что-то вспомнил: — Точно-точно… эта придумка с парагвайскими архивами ведь твоя? Бруно кивнул: — И не только с архивами. Я много чем сеньору Томазо помог. Монах наклонил голову с таким выражением лица, словно обдумывал, чем бы в него запустить, и вдруг захохотал. — Скажи спасибо, что дело давно было, крысеныш… а то бы я тебя прямо здесь прикончил! — Спасибо, сеньор, — искренне поблагодарил Бруно. Лишь когда Томазо сунули в битком набитую камеру тюрьмы Инквизиции в Сарагосе, он понял, насколько все серьезно. Справа и слева от него сидели только братья Ордена. И многих он знал. — Французы первыми травлю начали, — объяснили ему. — Там какой-то из наших братьев операцию на бирже провернул… то ли с рабами, то ли с сахарными плантациями… ну и погорел. — Но это же не повод — нас всех… — начал Томазо. — Именно что повод, друг, — засмеялись братья. — Именно что повод. Это было странно. Орден всегда помогал католической Франции — всеми силами. Однако Европа, похоже, изрядно изменилась. Пока Томазо был в Новом Свете, Амстердам вдруг начал славиться своими бриллиантами, а Швейцария — часами, Голландия и Англия стали задавать тон в корабельном деле, и даже в захолустной Германии как по волшебству начало подниматься оружейное ремесло. На фоне нищего Арагона и обезлюдевшей Гранады, где, как говорили, половина селений так пустыми и стоит, контраст с евангелистами был изрядный. — Не надо было евреев гнать, — считали одни. — Что толку, что мы у них деньги отняли? Их сила не в деньгах, а в уме. — Да не в евреях беда, — возражали другие. — Мы же вслед за евреями и своих начали давить, а это — последнее дело. Томазо не соглашался ни с теми, ни с другими. Он-то знал, что место евреев тут же заняли структуры Ордена. А пустоту на месте изгнанных мастеровых-евангелистов сразу же заполнили собой монастырские мастера. Как сказал бы Бруно, на место выдернутых чужих регуляторов хода Орден тут же вставил свои. Однако у них, на севере, все работало, а у нас нет. «А может, все дело в люфте? — мучительно вспоминал, что там говорил об этом Бруно. — Может, мы слишком зажали конструкцию? Так сказать, перетянули…» — Все это чушь, братья, — подвел наконец итог самый уважаемый арестантами монах. — Беда в том, что мы обслуживали животное, которое только жрет и ср… Понятно, что, когда оно сожрало все, что было, — от евреев до морисков, — оно принялось за нас. Гаспар никогда не держал зла. Убить обидчика мог сразу, но злиться дольше двух часов как-то никогда не получалось. А главное, он прекрасно понял, что этот Бруно и есть тот самый «подручный Томазо Хирона», что придумал какой-то «неквалифицированный», но почему-то очень эффективный трюк с архивами. Он помаленьку расспросил Бруно, что там в Парагвае произошло, и задумался надолго. Нет, сам способ оформлять бумаги задним числом новостью не был. Гаспара заинтересовал опыт передвижки во времени огромного массива документов — сразу, одним куском. К тому, чем он занимался теперь, такой опыт имел самое прямое отношение. — Хочешь остаться в живых? — глянул Гаспар на часовщика. Тот энергично закивал. — Я дам тебе шанс, — пообещал Гаспар. Томазо вызвали на первый допрос на вторые сутки. Провели узким тюремным коридором, завели в небольшую комнату с единственным окном и жестом показали на стул. Томазо присел, аккуратно сложил скованные руки на коленях — очень уж сильно кандалы натирали кисти, — а когда Комиссар Трибунала оторвал взгляд от бумаг и поднял голову, едва не вскочил. — Вы?! Брат Агостино?! Здесь, в Сарагосе? — А что вас удивляет? — хмыкнул Комиссар и важно приосанился. Томазо лишь пожал плечами; он уже взял себя в руки. — Томазо Хирон… — принялся просматривать бумаги Куадра, — вы обвиняетесь в магометанской ереси, ереси кна… най… я, поклонении Ба… фо… мету, ну, и еще кое-что… мг-м… по мелочи. Томазо не мог сдержать улыбки. Он понимал, что обвинять его будут, но чтобы в этом? — А посерьезнее обвинений у вас не нашлось? — поинтересовался он. — Ну хотя бы в убийстве… Куадра сложил руки на столе и вперил в него преувеличенно тяжелый, неподвижный взгляд. — Заверяю, этого для вас вполне достаточно… Томазо рассмеялся: — Тогда приступайте. |