Книга Грегор и смутное пророчество, страница 33 – Сьюзен Коллинз

— А где паучок?

Тут раздался новый взрыв смеха.

Босоножка, довольная их реакцией, все повторяла:

— А где паучок? А где паучок? — и все продолжали хохотать.

— Паучок пошел бай-бай, — сказал наконец Грегор. — А кто хочет печенья?

— Я-а-а-а-а! — радостно завопила Босоножка, позабыв о связанном с печеньем недавнем своем огорчении. Это было ее прекрасное качество: поспав и отдохнув, она снова становилась такой же славной и послушной, как всегда.

Увидев, что принцесса больше не сердится, Темп и Тик подскочили к ней и тут же затеяли игру в догонялки.

Марет принялся было готовить еду, но Соловет велела ему лечь и положить повыше ногу. Вместе с Викусом она сама приготовила ужин, в то время как Генри с Маретом увлеченно играли в карты.

Грегор подошел к Люксе, севшей поодаль на камне. Опустившись рядом, он почувствовал, что она все еще дрожит.

— Как ты? — спросил Грегор.

— Отлично. Со мной все в порядке, — сухо ответила она.

— Это было реально круто… я имею в виду Веретено — ну, то, что ты сделала там, у пауков…

— Я впервые делала такое по-настоящему. Мне ведь никогда не приходилось попадать в паутину, — призналась Люкса.

— Да мне тоже! Впрочем, знаешь, у нас, в Наземье, пауки совсем не такие большие. И мы не называем их соседями, — заметил Грегор.

Люкса поморщилась:

— Да мы тоже предпочитаем не иметь дела с пауками.

— Ну и правильно. В смысле, кому охота общаться с теми, кто так и норовит тебя выпить.

Люкса рассердилась:

— Не понимаю, почему тебя это забавляет! Вот попался бы ты сам в лапы паучьей королевы!

— Эй, полегче! Я целый час висел там и орал благим матом, пока вы наконец не появились, — сказал Грегор. — И похоже, они меня возненавидели!

Люкса рассмеялась:

— Да уж. Королева Аранья сама так сказала. — Она помолчала. Следующие ее слова были неожиданностью для Грегора:

— Спасибо тебе.

— За что? — удивился Грегор.

— Ты спас меня… с помощью этой штуки. А кстати, что это за оружие? — и она указала на банку с рутбиром.

— Да какое же это оружие! Это рутбир, — сказал Грегор и сделал большой глоток из банки.

На лице Люксы отразилась тревога:

— Как! Ты это пьешь?!

— Ну конечно. На, попробуй, — и Грегор протянул ей банку.

Она осторожно сделала глоток, и глаза у нее расширились:

— Ой, там пузырьки!

— Ну да, поэтому она и струей и била. Я просто как следует потряс ее прежде чем открыть, и там образовалось сразу много пузырьков. Но теперь они безопасны. Теперь это просто напиток. Если хочешь, можешь допить, — предложил Грегор, и Люкса сделала несколько маленьких глоточков.

— А вообще мы с тобой квиты, — сказал Грегор. — Ты мне спасла жизнь прошлой ночью, спасла от крысы. Теперь я вернул тебе долг.

Люкса кивнула, но вид у нее был смущенный:

— Да, только вот есть еще одно. Я тогда ударила тебя за то, что ты пытался сбежать. Извини.

— А я прошу прощения за то, что назвал твой дом отстойником. Вообще-то он совсем не такой. А местами так просто классный, — сказал Грегор.

— А я? Я тоже кажусь тебе отстойной? — спросила Люкса.

— Вовсе нет. Отстой — это пауки, крысы — ну, всякая гадость. А ты… с тобой просто трудно, — произнес, запинаясь, Грегор, стараясь тщательно выбирать слова.

— И с тобой тоже. И даже слишком — иногда, — ответила Люкса.

Грегор кивнул, но когда она отвернулась, закатил глаза. Он не встречал еще человека упрямей Люксы.

Викус позвал всех ужинать. На этот раз тараканы освоились настолько, что присоединились к общему кружку.

— А я только что отведала секретное оружие Грегора, — со смехом сообщила Люкса, показывая всем банку с рутбиром.

Грегор рассказал про напиток, и каждый захотел глотнуть из банки.

Когда банка дошла до Босоножки, Грегор объявил:

— Ну, теперь все, — имея в виду, что никому уже ничего не достанется.

Но Босоножка вдруг вылила на землю немного рутбира. Получились две небольшие лужицы.

— Басые зуки, — сказала она, показывая на одну из лужиц. — Мишки, — показала она на вторую.

И те и другие послушно продегустировали напиток.

— Похоже, Босоножка — прирожденный дипломат, — смеясь, заметил Викус. — Она так заботится о том, чтобы всем было хорошо, что мне остается только учиться у нее. Ну что ж, давайте приступим.

Все накинулись на еду так, словно несколько дней ничего не ели. Утолив зверский аппетит настолько, чтобы быть в состоянии чувствовать вкус пищи, Грегор задал наконец вопрос, который волновал его с того момента, как они вырвались из паучьего плена:

— Но что нам теперь делать? Разве мы можем продолжить поход без пауков?

— Сложный вопрос, — ответил Викус. — Нам следует все хорошенько обдумать и обсудить. Разумеется, глупо было бы теперь ожидать, что кто-то из пауков согласится лететь с нами добровольно.

— Может, похитить парочку при случае? — мрачно предложил Генри.

— Нет. В пророчестве ясно сказано, что пауки должны пойти на это добровольно, — возразил Викус. — Впрочем, в плену у крыс томится немало пауков. Возможно, нам удастся освободить кого-то из них и убедить присоединиться к нашей миссии. У меня неплохо получалось находить общий язык с пауками.

— Но тебя там не будет, Викус, — мягко сказала Соловет.

— Как это? Что вы имеете в виду? — у Грегора вдруг пересохло во рту.

Викус помолчал, затем медленно обвел всех взглядом:

— Пришло время тем из нас, кто не упомянут в пророчестве, вернуться. Марет, Соловет и я — мы летим обратно.

Грегор видел, как его изумление, словно в зеркале, отражается на лицах Генри и Люксы.

— Но в пророчестве ведь не сказано, что вам нельзя лететь вместе с нами, — сказала Люкса.

— Но и не сказано, что мы должны быть тут. Ведь крысы идут войной на Регалию, — сказала Соловет, — и мы там очень нужны.

Мысль о том, чтобы остаться без Викуса и Соловет, повергла Грегора в панику.

— Но вы не можете нас так просто бросить! То есть я хочу сказать — мы ведь и дороги не знаем! — воскликнул он. — Вот скажите, вы знаете, куда нам идти? — обратился он к Люксе и Генри. Те покачали головами. — Ну, видите?

— Ничего, разберетесь. Генри и Люкса прекрасно ориентируются, да и ты показал себя с самой лучшей стороны, — ответила Соловет. Она говорила просто и решительно. Видно было, что думала она сейчас не о них, а о том, что творится там, дома.