Онлайн книга «Куда улетают ангелы»
|
— У тебя ведь нет других детей, Саша. Зачем они тебе? — Нет — будут. А вот у тебя точно ничего уже не будет. Слышишь, Воскобойникова? В твоем возрасте надо было скромно сидеть и ждать, пока я… воздухом свежим надышусь. Еще. Где картина, которая висела в вашей комнате наверху? — Но мне же ее мама подарила. — Не тебе, а нам! — Да, но это наша картина, из нашего дома, это бабушкина картина… Он засмеялся. — Так. Ладно. Я соскучился по дочери. Как же мне стало тошно от его спокойного голоса! — Саша, не лицемерь. Брошенные дети становятся просто статьей расходов. — Я сказал: я хочу повидаться с Варей. — Саша. Ты сделал с Варей то же, что и со мной — вышвырнул из своей жизни. Просто она этого до конца еще не понимает. — Шантажируешь ребенком? Хочешь, чтобы я с тобой жил из-за нее? — Нет, Саша, не хочу. А ты не хочешь Варе денег дать? — А что, ей нечего есть? Ты вообще не работаешь? Может быть, хватит бездельничать? Я набрала воздуха и собиралась спокойно ему ответить, что у меня не так все просто, что… — В общем так, — сказал Саша Виноградов, который забрал у меня четырнадцать лучших лет жизни и оставил меня босой и раздетой. — Мы тут на выходных едем на дачу с моей подругой. По дороге я заеду, погуляю во дворе с Варей, познакомлю с подругой, она давно об этом мечтает — посмотреть, какая у меня дочь. И потом ты получишь деньги на месяц. Для этого тебе придется приехать туда, где ты живешь. Там у тебя люди какие-то непонятные отвечают. Пускаешь черт знает кого. Вы-то сами, кстати, сейчас где? Есть в русском языке удобные хулиганские рифмы в ответ на наглые бесцеремонные вопросы. Обидчику, хрястнувшему тебя тяжелым грязным ботинком, его же оружием — не разбирая куда, главное — попасть, дать сдачи. Но я с матом не в ладах. В моей родительской семье мат использовался только эпизодически, как самое страшное, последнее ругательство. Два раза в десять лет. В литературе и кино мат для меня — как цветные стеклышки, которыми украшен торг: ярко, чудно, вызывает оторопь и совершенно несъедобно. Я в курсе, что есть огромный пласт жизни, где мат — неотъемлемая часть повседневной рутины, секса, юмора, воспитания детей, фольклора, взаимоотношений близких людей. Но меня среди тех людей нет. — Я сняла комнату, Саша. — Это твое дело. Все придумываешь, не знаешь, как вывернуться… Я сказал: в субботу в одиннадцать я жду Варю у подъезда. Мы ждем. — Саша, оформи, пожалуйста, алименты в бухгалтерии. — Ты — дрянь, Воскобойникова. Но я — оформлю. И твоя Варя будет получать три тысячи рублей в месяц. Ты этого хочешь? Я нажала отбой, больше я не могла терпеть. Наверно, надо было закричать: «Подонок! Сволочь!» Или это же сказать без крика. А я просто нажала отбой. Поэтому он перезвонил и очень спокойно произнес: — Лена, а ты не боишься, что я девочку у тебя заберу, у идиотки? — Саша, что ты говоришь? Зачем она тебе? — Я ее буду воспитывать. Она будет учиться в хорошей школе, будет там ночевать, ее будут укладывать спать и будить утром спокойные, доброжелательные воспитательницы. — Ты… ты хочешь отдать ее в интернат? — я аж задохнулась. — В пансион, — мягко уточнил Саша. — Дорогой, прекрасный пансион, где не будет тебя, истерички. В воскресенье я буду ходить с ней в детский театр, в ресторан, на каток. А тебя к ней не пустят — совсем. Тебе просто поставят диагноз, тот, который у тебя есть. Ты этого хочешь? И стоить это мне будет дешевле, чем твоя некупленная норковая шуба. И ты ничего — слышишь, идиотка? — ни-че-го не сможешь поделать. — Чего ты хочешь? — с трудом сказала я. — Я хочу, чтобы ты давала мне Варю тогда, когда я скажу. Насколько мне будет нужно — на час, на день, на три… И тебя не касается, с кем я при этом буду. Ясно?! — он вдруг заорал не своим голосом. Я положила трубку и представила себе, как судья Морозова — та самая, ведь именно она будет судить, по месту жительства — улыбаясь, скажет: «Именем Российской Федерации… лишить материнства…» За что? А за десять тысяч долларов, которые она получит в конверте. Судья Морозова никого и ничего не боится, в отличие от меня. А Саша Виноградов десять тысяч может потратить за границей за один день. Есть такие заграницы — с высоким уровнем жизни, доходов и расходов, с высокими гостями и высокими заборами вокруг их вилл. Вилла имеет непосредственный выход к океану, бассейн с подогретой морской водой в принципе есть и прямо в спальне, можно почувствовать себя дельфином, в бассейне же и позавтракать. Одна Сашина фуагра будет стоить там столько, сколько мы можем позволить себе потратить на еду в неделю. Я жалею, что меня теперь нет в таких заграницах? И мне не подадут фуагра в розеточке из авокадо с нежным искристым шампанским на сверкающем серебряном подносе? Я не люблю шампанское, это раз. Я не хочу больше думать о Саше и обо всей жизни, связанной с ним. Это два. Но мне тошно и плохо по-прежнему, я потеряна и разбита. Это, увы, три. Я заставила себя сходить в ванную, умыться ледяной водой. Потом легла и стала вспоминать, как мы радовались с Варькой прошлой осенью, когда в мой день рождения, на следующий день после приезда из Турции, сажали на даче луковицы тюльпанов, нарциссов, крокусов и анемонов. Я так хорошо себе представляла, как ранней весной, чуть только сойдет снег, из-под земли появятся сначала белые анемоны, потом, белые и винно-малиновые крокусы. Следом за ними наперегонки полезут мохнатые нарциссы — я купила очень необычный сорт нарциссов, с густыми махровыми лепестками, похожие на пионы. И затем начнут выпускать стрелки тюльпаны. А уж тюльпанов я накупила, штук сто, не меньше… Через месяц-два Саша, отчаянный флорофоб, будет с отвращением смотреть, как лезут из земли ненавистные ему лютики-цветочки, портящие зеленую гладь газона… Зачем сажала? Сортовые луковицы по пятьдесят рублей штучка… Жили бы с Варькой на эти деньги месяц — горя не знали. На такси бы катались, Варька пила бы свежеотжатые соки. Ладно. На такси теперь в Москве далеко не уедешь — встанешь в первой же пробке. А свежеотжатые соки вредны для детского желудка. Интересно, почему ни вчера, ни позавчера не звонил никто, а сегодня все сразу? Я уже не удивилась, когда телефон заиграл снова. Только испугалась, что это опять Виноградов. Но это оказался Женька. Он тоже, оказывается, звонил на мой старый домашний номер и напоролся на Гарика. — Ленуся, я скучаю. О тебе. О Вареньке. Почему вы не приходите покушать? — Придем, Женя. Спасибо, обязательно. — Завтра сможете? — Постараемся. — Пожалуйста, постарайтесь! А в следующее воскресенье у меня будет хороший спектакль. Ты не смотрела его — «Виндзорские проказницы» Шекспира. Очень смешной. Я играю, — он сам засмеялся, — главную проказницу. Можно с Варенькой прийти. Потом пойдем поужинаем. Варя чучела посмотрит. Я тебя за ручку подержу… |