Книга Там, где трава зеленее, страница 47 – Наталия Терентьева

— В такси не будет меня. Через час соберетесь?

— Конечно!

— Записываю адрес.

Варька очень обрадовалась, да и я, если честно, тоже.

Мы быстро собрались и вышли на улицу — подышать перед поездкой. Я еще не видела его машину, даже не знала — какая она. Но, завидев красивый новый «рено» густокрасного цвета, поворачивающий в наш двор, почему-то поняла, что это — Женина машина. Он ловко выпрыгнул из автомобиля, подошел к нам, поцеловал Варю и меня в щеки, взял нашу сумку и усадил нас на заднее сиденье.

Мы ехали очень весело. Женя поставил диск, который он записал с одной известной сорокалетней певицей, про ее бесчисленные романы уже даже неприлично рассказывать и слушать.

— Я и не думала, что ты поешь… Тем более с Виолой.

Женя посмотрел на меня в зеркальце.

— А я и не пою. Разве это пение?.. А Виолу я утешал, по-братски… Ее бросил студент-первокурсник после одной ночи бурной страсти. Она мне рассказывала, что это она его бросила, и при этом страшно рыдала. Не думай, что я сплетник. Это все сплошное вранье — не поймешь, где правда, где пиар, где мечты, где сон спьяну приснился…

Я посмотрела на Варю. Она слушала песню и увлеченно подпевала:

— Сего-одня… то-олько сего-одня… ты мне скажи-и… кто же ты-ы-ы…

На даче нас встречала Антонина Филипповна, мама Жени, и… Ольга.

— Опа! — сказала Ольга.

— Здравствуйте, — тоже несколько смутилась я.

— Это она? — спросила Ольга у Антонины Филипповны.

— Похоже, — кивнула та.

Женя в это время доставал из багажника пакеты и сумку и поглядывал на нас.

— Мам, все привезли из ресторана?

— Да, налаживают уже.

— А повар приехал?

— Конечно, француз этот с двумя ребятишками, помощниками.

— Да какой он француз! — отмахнулся Женя. — Так! Потомок французского гувернера.

— А почему тогда по-русски плохо говорит?

— А зачем ему говорить? Ему готовить надо, а не говорить… Вот Лена хорошо говорит по-русски. Знакомься, мам. Леночка, ее дочка Варя, мои хорошие подружки. Они очень хорошие, их, — Женя посмотрел маме в глаза, — обижать нельзя. Ясно?

— Ясно… а кто собирался их обижать?

— Знаю я вас…

Чуть позже мы сидели и пили кофе-чай с дороги.

— Ну как ты? — Ольга решила демонстративно обозначить наше знакомство.

Женя с любопытством посмотрел на нас.

— Вы знакомы?

— Еще как! — с некоторым вызовом ответила Ольга. — Ты в порядке? Глаза совершенно отсутствующие…

— Ольга… — Я не знала, куда мне деваться.

— Я видел когда-то такие отсутствующие глаза… — вмешался Женя и посмотрел на Антонину Филипповну, которая с независимым видом раскладывала печенье, — у своей мамы… в очень трагический период ее жизни.

— У Лены, насколько я знаю, никто не умер… Да, Ленусь? — быстро ответила Ольга.

— Ну как сказать… Можно сказать, что умер. Извините, если у меня какие-то глаза. Зачем тут мои проблемы, на твоем дне рождения…

— Твои проблемы — мои проблемы. — Женя пододвинул свой стул ближе и неожиданно поцеловал меня за ухо.

Мне стало смешно и очень приятно.

Ольга посмотрела на нас, быстро отпила несколько глотков чая и встала.

— Пойду отдохну, полночи фильм смотрела.

— Да, а какой? — живо заинтересовался Женя, положив ладонь на мою руку.

— «История о нас», с Брюсом Уиллисом и Мишель Пфайффер. Как разводятся муж и жена, прожившие лет десять или одиннадцать… У нее даже другой появляется…

— И что? — Женя, улыбаясь, смотрел на Ольгу.

— А! Естественно, за две минуты до конца фильма она бросается ему на шею, признается в вечной любви, и они остаются вместе… — Ольга посмотрела на меня с непонятным сожалением, — сидеть на лавочке, ждать путевку в вечность.

— Красиво, вот последнее ты красиво сказала…

— Это Лена как-то сказала. Мне понравилось, я запомнила.

— Лена — мастер слова… Такую статью про меня написала… я плакал, читал…

— И что ж ты плакал, интересно? — вмешалась мама.

— От счастья, что я такой прекрасный. Кстати, ура! Можно уже праздновать — одиннадцать сорок пять — я родился. Что-то Антонина Филипповна мышей не ловит! Мамуля, наливай по капле, мне можно — по две.

— Да и мне тоже, — заметила Ольга, которая стояла в дверях, но так и не ушла.

Мы с Варей расположились в комнате на втором этаже. Из нее открывался замечательный вид на замерзшее озеро.

— А летом будем купаться, да?

— Варюша, ты уверена, что летом мы сюда приедем?

— Женя ведь в тебя влюбился! — Варя с сосредоточенным видом раскладывала свои две запасные кофточки на полки в совершенно пустом шкафу. На самом деле это Женя предложил ей, нам располагаться, как дома, и моя маленькая Варя всерьез стала раскладываться.

— Варюша… — Я не знала, что ответить. — А я в него влюбилась, как ты думаешь?

— М-м-м… непонятно пока… Давай я твои колготки тоже положу…

— Точно, правильно. Непонятно.

— Девочки! — Женя постучался в дверь.

— Да-да! — Варя ответила по-взрослому и пошла открывать.

— Я за вами… Не прогуляться ли нам, на лыжах к примеру, пока съезжаются гости?

— Да я… не очень люблю лыжи… — Я в который раз пожалела о своей неспортивности.

Женя подхватил Варьку и покружил ее по комнате.

— А я просто терпеть не могу!

— А горки здесь нет?

— Как же нет! Обязательно! Прекрасная горочка на краю леса, специально заливают. А у меня есть снегокат…

— Ура! Пошли! — Варька запрыгала, а я чувствовала себя странно.

Наверно, виной тому были мои то ли три, то ли семь-восемь недель беременности.

Мы великолепно покатались с горки — я съехала пару раз, а Женька с Варей, наверно, не меньше пятидесяти. Один раз он попытался даже прокатиться на ногах по ледяной тропинке, которую укатали мальчишки. На половине горки он свалился и собирался повторить.

— Женя, я прошу тебя! Не дай бог, что-нибудь сломаешь или подвернешь! Полетят все твои золотые антрепризы…

— И бриллиантовые сериалы… сейчас подписался, представляешь, на шестнадцать серий — четыре недели подряд будет по РТР, с понедельника по четверг. И… угадай, сколько буду получать, причем, имей в виду, — не торговался, а уговаривали… Роль уж больно мутная… Не пойми кого играть — то ли маньяк, то ли не маньяк, так никто и не понял. Сам автор решить никак не может. Говорят, очень автобиографичный образ…