Книга Училка, страница 9 – Наталия Терентьева

— Илья. Громовский, — ответила девочка, вложив всю свою неприязнь в эти два слова.

Да, надо быстро понять расстановку сил. А она непростая, это ясно.

Как бы поступил учитель тридцать лет назад, я не знаю, у них не было таких возможностей. Но тридцать лет назад такие Ильи Громовские в крепких московских школах все-таки не учились. А если и учились, то не до выпускного класса. Но я-то могу поступить так… Я быстро открыла электронный журнал. Хорошо, что я успела разобраться в этом вчера, когда специально вечером пришла в школу, чтобы оглядеться в кабинете. Меня предупредили, что кабинет дали временно. Видимо, чтобы не очень в нем располагалась. Во мне видят человека временного — и ладно. И я никого не обманываю, я тоже не знаю, сколько здесь продержусь.

В журнале я открыла персональную страничку Громовского. Как удобно. Всё передо мной: мама — домохозяйка, телефон; папа — владелец автотранспортной компании, два телефона, адрес. Ничего, кстати, особенного, Ломоносовский, 36, я знаю этот дом. Олигархи там точно не живут. А если бы и жили. Я набрала номер его отца на своем ноутбуке:

— Ну что, Илья, звоним отцу?

Громовский ничего не успел мне ответить. Открылась дверь, и в кабинет вошла неспешно и важно Роза. Огляделась.

— Как дела? Познакомились с новым учителем? — спросила она класс.

Несколько человек вразнобой ответили:

— Познакомились! Да, Роза Александровна!

Ага, ясно. У Розы есть авторитет. Кто-то из детей даже попытался привстать, приветствуя ее. Здорово. На чем держится авторитет, узнаем позже.

Роза мельком взглянула на мой ноутбук, на котором я успела открыть программу Skype — для видеосоединения с отцом Громовского. Роза едва заметно качнула головой, но ничего не сказала. Я не поняла, что она хотела бы мне сказать.

— Илюся! — обратилась она приторным и притворно-сладким голосом, не предвещавшим ничего хорошего, к Громовскому. — Как дела? С головой сегодня у нас как?

— Нормально, — буркнул Громовский и уткнулся носом в планшет.

— Головушку-то подними, чай не оторвется! — так же умильно продолжала Роза, решительно направляясь к Громовскому. — Ай-яй-яй, какие тут у нас картиночки… Можно всем показать? А у самого ничего нигде не зачешется от таких картиночек?

— Гибель цивилизации, — подал голос некрасивый худой мальчик Миша. — Бесполезно. Гром погиб первым. Тянет всех за собой.

— А по морде? — незло и лениво огрызнулся Громовский и захлопнул кожаную крышку планшета. — Все, Роза Александровна. Я слушаю.

— Вот и слушай, Илюся, слушай, будь хорошим мальчиком, ага? — Большая Роза нависла над Громовским своей туго обтянутой фиолетовым пиджаком грудью.

— Ага, — Громовский, кривясь и ерзая на стуле, посмотрел на ее огромный бюст.

Я открыла рот, чтобы пошутить, что в тени Розиного великолепия даже Громовский померк, и закрыла. Я пока пасую. Мне надо быть чуть осторожнее. Я не знаю правил. Я ничего не понимаю. Я даже не знала, что так можно разговаривать с учителем и оставаться учеником хорошей крепкой школы.

Роза прошествовала по классу, выразительно щелкнула пальцами перед носом Миши Сергеева.

— Да я что? — спросил он. — Я же только за правду и за объективность.

— Вот-вот, Мишаня, вот-вот, за них, за родимых. Если бы не ты, мы бы тут ва-ще… — Роза засмеялась. — Анна Леонидовна, я еще зайду! Вы их нагружайте, не стесняйтесь. Они очень сильный класс, да, одиннадцатый «А»?

— Да, — нестройно ответили несколько голосов.

— А что, есть одиннадцатый «Б»? — спросила я, когда дверь за Розой закрылась.

— Нет! — засмеялась Саша Лудянина. — Просто так положено. Нумерация начинается с «А».

— Вот и отлично. А теперь все-таки проведем небольшой тест.

— На «ай-кью»? — поинтересовался Миша.

— Да, на коэффициент отсутствующего интеллекта, у кого в какой степени он отсутствует — полностью или частично.

— Хотите сразу узнать результат? — спокойно спросил меня молчавший всё время и внимательно слушавший мальчик.

Я давно обратила на него внимание и ждала, когда он хоть что-то скажет, чтобы убедиться — я не ошиблась. Мне казалось, что он хорошо говорит, спокойно, умно. Он тоже не очень красив, но, наверно, мальчики в семнадцать лет все в большинстве как щенки в год-полтора. Уже не щеночки и даже не щенки, но еще и не молодые кобельки. Лапы выросли, тело не доросло. Всё наполнено соками, всё время беспокойство, хочется лаять, задираться, бегать, нюхать, обращать на себя внимание, драться, отстаивать свое место в стае… Мой маленький Никитос тоже очень скоро почувствует свою мужскую природу, начнет интересоваться глупостями, гадостями, будет тайком рассматривать, как растет и изменяется его мужская природа, откровенная, выпирающая. Будет отводить глаза, стесняться, обсуждать с мальчиками, как да что, — не со мной же обсуждать, и не с Игоряшей, который сам толком не знает — как да что…

— Результат? — переспросила я мальчика. — Представься, пожалуйста.

— Николай Зимятин.

— Хорошо учишься?

Он спокойно посмотрел мне в глаза:

— Да.

Так, вот тут, кажется, есть какая-то надежда. Что далеко не пошлют, может, и вообще посылать не будут. Если что интересное скажу, то, пожалуй, займу пытливый мозг этого юноши.

— Ты можешь предсказать результат? — Я сознательно не дала ему ответить: — И все-таки попробуем что-то написать.

— А вы листочки раздавать будете? — спросила полная девушка с сильным румянцем, которая, одна из немногих, не рисовала, не играла, не смотрела фильмы. Ее хоть что-то интересовало во мне.

Хоть что-то. Хоть ее. Хоть кого. Я, такая интересная, смелая и разносторонняя, не могу справиться с парочкой наглых кобельков-недоростков?

— Изложите свое мнение по следующему вопросу, господа…

— Попроще нельзя? — подал голос Илюся, как странно называла большого глупого мальчика, или уже давно не мальчика, моя пионерская подружка Роза. Или уже не подружка? И не пионерка?

— Попроще — только если для тебя. А другим — нет.

— Для меня тоже не надо, — вдруг мирно согласился Илюша. — Давай, начинай.

— Давай договоримся так. Ты меня называешь на «ты», я тебя называю дебилом. Пойдет?

— Пойдет, — радостно согласился Илюся. — Димон, снял на телефон? Ща мы на сайт Генпрокуратуры это вкачаем… — Он очень глупо заржал. Хотела бы сказать «засмеялся», но это, увы, не тот глагол.

— Анна Леонидовна! — Миша даже поднял руку, чтобы обратить на себя внимание.

Ясно. Два центра, вероятно. Оба наглые, оба с претензиями. Один — интеллектуальный, другой — дебильный. Ведут борьбу с учителем и между собой. При случае могут объединиться.